Свен Хассель - Фронтовое братство

«Именем фюрера обвиняемый повинен смерти за трусость и попытку дезертирства, однако, учитывая долгий срок службы в гражданской полиции, суд отменяет обезглавливание и приговаривает его к расстрелу».

Из его «Хайль Гитлер!» за дверью судебного зала была услышана только вторая часть.

Пятидесятилетнего шупо с тридцатилетним стажем службы вывели двое тюремных охранников. Он плакал и падал в коридоре, поэтому в камеру его пришлось волочить. И даже сделать укол транквилизатора перед тем, как везти на грузовике в Фульсбюттель.

Его пытались подпереть, когда он стоял перед стрельбищным валом в Путлосе, но он продолжал падать. Одни из членов расстрельной команды решил, что он умер от страха еще до того, как двенадцать пуль вошли в его тело.

Один из стрелков-полицейских выстрелил ему в лицо. Это выглядело некрасиво. Слишком явно говорило об ожесточенности, не подобающей при казни.

Полицейский лейтенант, который командовал расстрельной командой, вышел из себя. Сказал, что стрелять в лицо подло, тем более что человек, которого они расстреляли, был их товарищем.

Он распекал их всю дорогу до Гамбурга.

Вся команда была наказана обычным назначением на фронт, через две недели ее отправили на Украину для борьбы с партизанами. Однажды темной ночью их роту послали в леса к северу от Львова. Два грузовика увязли в трясине. Когда их откапывали, из темного леса яростно засверкали вспышки, бесчисленные, маленькие, голубые, злобные. Сперва слева, затем — косоприцельно — справа. Потом прямо спереди.

Обстрел продолжался ровно четырнадцать минут. Потом стало тихо, слышались только потрескивание огня на горящих грузовиках да стоны нескольких раненых.

Появились люди в крестьянской одежде. Они пинали раненых и убитых. Время от времени раздавался пистолетный или винтовочный выстрел.

Партизаны под командованием старшего лейтенанта Василия Поленева исчезли в лесах так же тихо, как и появились.

Все сто семьдесят пять убитых солдат полиции вермахта [91] Имеется в виду полевая жандармерия. — Прим. ред. были пожилыми людьми, они много лет несли службу на улицах Гамбурга, Любека и Бремена скромными полицейскими. И понятия не имели, что где-то на востоке живет беспощадный Василий Поленев, старший лейтенант Красной Армии, мастер партизанской войны.

Бой был недолгим и яростным. Вскоре после него почтальону предстояло доставить понесшим утрату аккуратные открытки: «Унтер-офицер Шульц — или Майер — пал в бою, сражаясь за фюрера и Великую Германию. Фюрер благодарит вас».

Многие хотели бы написать в газетах «с глубоким прискорбием», но партия это запрещала. Немецкая женщина должна гордиться, что ее муж убит за фюрера. Дети точно так же должны гордиться, что их отцы убиты. Немец — не только муж, отец, сын или брат, он прежде всего — солдат и герой. Для этого он и появился на свет. Для этого и жил.

Хайль Гитлер!

Выказывать горе считалось недостойным немцев. Его легко можно было истолковать как подрыв воли к обороне. Люди растроганно читали сообщение о гибели фронтовика:

«Мы с гордостью получили извещение, что наш сын, лейтенант запаса Гейнц Мюллер, родившийся 3 мая 1925 года, служивший в 44-м танковом полку [92] 44-го танкового полка никогда не существовало. Был 44-й танковый батальон, сформированный в феврале 1945 года. — Прим. ред. , пал в бою 19 июня 1944 года, доблестно сражаясь за фюрера.

Гудрун и Ганс Мюллер».

Вечерами Мюллеры не зажигали в доме света. Гордились в потемках.

Три недели спустя пришло продолговатое письмо. Из управления личного состава Верховного командования сухопутных войск. В письме был чек на 147 марок 25 пфеннингов. Благодарность за понесенную жертву.

Мюллер вышел из себя и разразился речью о кровавых деньгах. Забыв о гордости. Кое-что из этой речи подслушал уполномоченный противовоздушной обороны. На другой день у Мюллеров появились двое хорошо одетых господ.

Из гестапо.

Последовал народный суд. Мюллера обвинили во враждебных высказываниях. В подрыве воли к обороне. В недостойном немца поведении. В оскорблении фюрера и подстрекательстве к мятежу.

Затем его перевели в Плётцензее. Дождливым ноябрьским утром главный помощник палача Рейха отрубил Мюллеру гордую голову.

Фрау Мюллер, жившую с антиобщественным Гансом Мюллером, отправили на перевоспитание в Равенсбрюк.

Какофония воплей и криков из сдавленных ужасом глоток.