Свен Хассель - Фронтовое братство

Мы засмеялись. Герхард засмеялся. Старик хлопал себя по бедрам и смеялся громче всех. Потом набил табаком свою старую трубку. Эту трубку с крышечкой он смастерил сам.

— Знаешь Бергштрассе? — продолжал Старик. — Там на углу есть превосходная таверна. «Хольцауге».

— Знаю. В ней работала девушка по имени Берта, — воскликнул Герхард, голос его задрожал от восторга при мысли о ней.

— Она была полной? — с любопытством спросил Порта. И облизнулся при мысли о «девушке, которую можно пощупать».

— Нет, — ответил Герхард. — Тонкой, как угорь.

— Брр, не люблю таких, — сказал Порта. — Эти плоские доски не для меня. Мне нравится утопать в складках жира. Когда есть за что подержаться. Что может быть лучше?

— Что случилось на той станции, где тебя сняли с поезда? — спросил Брандт. И плюнул на храпевшего Хайде; тот громко запротестовал во сне. Должно быть, ему снилось, что он утка, потому что он крякал.

— Меня подозвали к окошку, за которым сидели люди в форме НКВД. Один из них, приятный, невысокий, завел меня в свой кабинет и с улыбкой сказал, что я арестован по подозрению в шпионаже.

— Но всё будет в порядке, — сказал он и засмеялся, словно это было остроумной шуткой.

Он, разумеется, имел в виду, что всё будет «в порядке», если меня расстреляют или похоронят заживо на Колыме, и что одного подозрения для этого вполне достаточно. Зачем утруждать себя затяжными судебными процессами? Гораздо проще заполнить готовый печатный бланк. Я много повидал в Советском Союзе, очень много, но через колючую проволоку. Первым русским словом, какое я выучил, было «давай». Его вбили в меня винтовочными прикладами. Знаете, товарищи, я возненавидел два цвета: зеленый НКВД и черный СС.

Старик кивнул, вынул изо рта трубку и выпустил большой клуб дыма.

— Герхард, дружище, мы тебя понимаем. Фуражка с зеленым околышем может и нас вогнать в дрожь [58] Автор в который раз путает форму сотрудников НКВД и служащих пограничных войск, управление которыми, впрочем, осуществлялось в рамках общей структуры НКВД. Отличительным цветом первых был малиновый. — Прим. ред. .

Он откинулся на спинку стула, водрузил ноги на стол, закрыл глаза и продолжал молча курить.

Штиф продолжал:

— В Борисове нам приходилось самим добывать себе еду. В реке, протекавшей через лагерь, было много рыбы [59] Незнание автором темы. Лагеря в СССР (впрочем, как и в Германии) никогда не строились так, чтобы через них протекала река — прекрасная возможность для побега. — Прим. ред. .

— А где это — Борисово? — спросил Штеге.

— На Дальнем Востоке, почти там, где восходит солнце.

— Если еды хватало, значит, было не так уж плохо, — сказал Брандт. И откусил большой кусок салями.

Штиф бросил на него долгий взгляд. Отпил из бутылки шнапса большой глоток.

— Ты так думаешь? Знаешь, что такое красная рыба?

Легионер подался вперед и пристально посмотрел на Герхарда.

— Это от которой заводятся черви?

— Да, в печени.

Легионер протяжно, многозначительно свистнул.

— Там, в Борисове, чертовски утонченная публика. Значит, у тебя в печени черви, лейтенант?

Штиф кивнул.

— Да, и причиняют сильную боль. Поедают тебя изнутри. Прием таблеток только продлевает мучения.

— После этой красной рыбы нас отправили на соляные копи в Язланово [60] И Борисово, и Язланово — вымышленные населенные пункты. — Прим. ред. , — продолжал он. — Оттуда на Урал, на паровозостроительный завод. Потом вдруг всех немцев, австрийцев, чехов, поляков и прочих «детей Гитлера» отправили в пересыльную тюрьму в Горький [61] Ныне Нижний Новгород. — Прим. ред. . Через несколько дней путешествие на запад продолжилось. В Львове произошла самая большая неожиданность в нашей жизни. Там НКВД и СС устроили обмен людьми. С криками и язвительным смехом привезенных с востока передавали эсэсовцам, а переброшенных с запада — войскам НКВД. Друзья мои, приходилось ли вам часами сидеть на корточках?

Он взял у Брандта предложенную сигарету. С удовольствием глубоко затянулся. На секунду закрыл глаза и продолжал:

— Приходилось вам так тесниться в железных фургонах, что половина из находившихся там умирает от удушья? Ощущали, как мягок труп, когда стоишь на нем много часов подряд? Это новый способ перевозки людей.

Мы закивали. Нам это было знакомо; мы знали, что доктор Герхард Штиф из Гамбурга, лейтенант-пехотинец в отставке, не преувеличивает. Торгау — да, мы были знакомы с этой тюрьмой. И с Ленгрисом, и с фортом Пливе. Мы тоже испытали на своей шкуре все их диктаторские методы.