Хочу в Россию. Азия осточертела. Все равно какая — наша, их…Все те же бабаи в халатах, орущие базары и чумазые бачи. К черту! Домой. Но, может, душа у меня болит не из-за тоски пор дому? Отчего же?
Светлана. Свет ланит твоих, как свет в окне средь этой черной ночи. Я уже не хочу домой?!
Дудки, конечно, хочу. Даже не домой, просто в Россию. Уехать отсюда хоть к черту на кулички, но с родными лицами и пейзажем вместо этих гор. И Светку с собой увести.
Разница в возрасте? Плевать. О чем я буду разговаривать со своими сверстницами — о тряпках, о последнем виденном кинофильме или с умным видом рассуждать о литературе?
За последние два года перед моими глазами прошли такие трагедии, что Шекспир от зависти бы отравился. А от невозможности наблюдать человеческие характеры самых различных замесов, что приходилось видеть тем, кто служил в армии, Бальзак бы залез в петлю.
У меня задача сложнее, чем у признанных классиков: не запомнить все это, а забыть. Вытравить в себе проклятую бациллу неверия, порожденную войной. Для этого инфекционное отделение покруче этого потребуется. Это может сделать любовь? Что это, в конце концов такое — любовь…
Когда в тебя просто верят и не требуют ничего взамен. И тогда начинаешь верить в себя другого, лучшего. И в благодарность даришь человеку тот же свет. Любовь, это удивительное чувство, которое приходит неизвестно откуда, и также неизвестно куда девается потом. Наверное, она действительно выше нас самих, с нашими житейскими радостями и горестями. А нам остается только констатировать факт: она есть. И главным становится не предать это чувство, не испугаться его.
И уходит она также внезапно, как пришла. И с этим тоже ничего не поделаешь. Все попытки вернуть будут или трагичны, или смешны, но равной степени нелепы. «Ты молча уйдешь, я останусь один — несвежий покойник на похоронах. Не в силах обряд этот чем-то исправить»…
— Картина Репина «Приплыли»… — Сашка Кулешов сидел передо мной в задумчивой позе и ковырял в зубах остатки очередных вечерних гренок.
«Очередных» потому, что уже третий день мой команде приходилось скармливать все прибывающим больным свои порции. Новый список пищеблок, ведающий выдачей продуктов для всего госпиталя, еще не переварил. Пачки сахара, заначенные за месяц нашей сладкой жизни тоже стремительно уменьшались: сладкое выдавали по старой норме, поить же тифозников требовалось регулярно, поэтому мы потрошили запрятанные в вентиляционных нишах наш НЗ.
Впрочем, Сашкина фраза о популярнейшей в нашей стране картине была произнесена не по этому поводу. В конце концов, солдаты мы или нет? А солдаты умеют устраивать санаторий там, где любой гражданский сдохнет. Проблема состояла в другом: Путейца выписывали.
Такой вид хамства распространен особенно широко среди женщин, работающих в сфере обслуживания населения. Большинство наших людей к этому привыкло и старается его не замечать. Путеец в этом вопросе принципиально придерживается политики неприсоединения. Если вспомнить биографию Сашки, то учетом его биографии это вполне можно было понять.
Кулешов имел скверную привычку курить в палате после отбоя. Естественно, комфортно при этом полеживая на койке. За этим невинным солдатским занятием, от которого, правда, можно запросто сгореть, его и застала медсестра Мария.
Машку в отделении не любили. Работать она не умела и не хотела. На процедурах умудрялась так влупить укол в солдатскую задницу, что ее обладатель взлетал от боли едва ли не к потолку. Вену же при установке капельницы Машка (так ее за глаза звали все: и персонал, и солдаты, и офицеры) находила только с раза третьего. К этому времени больной был похож на завсегдатая камеры пыток.
Но и эти ветеринарские замашки (да простят меня представители этой почтенной профессии) ей бы сумели простить, если бы ее ничем не прикрытая любовь оказывать разнообразные секс-услуги офицерскому составу в звании от майора и выше. А также откровенное хамство по отношению к солдатам.
И вот как-то вечером пути Путейца и Мани пересеклись…
На Машкино «Слушай, ишак педальный, я же тебя предупреждала…» Кулешов весьма конкретно определил направление, куда она двигаться со своими предупреждениями. Натуры, склонные к хамству, как правило, не любят получать сдачи, потому что привыкли отрабатывать свое искусство на бессловесных. Медсестра на равнодушно брошенное ругательство хлюпнула носом и побежала стучать капитану.
Читать дальше