Олег Татарченков: Сунг

Короткая взлетно-посадочная полоса притулилась на окраине большого кишлака с глумливым названием Ослиный Хвост. Никто из его жителей не интересовался, почему их селению, зажатому в котловине Припамирья, дано малопочтенное имя. Ну, и Хвост, ну и что? Для новых же людей с севера кишлак с таким названием лишь усиливал экзотичность этих мест.

Уже четыре года ВПП не использовалась санитарной авиацией, для нужд которой она и была построена в советские времена. В республике то разгоралась, то затухала гражданская война. На афганской границе, что начиналась в нескольких километрах от Ослиного Хвоста, орудовали банды, которых местные почему-то звали «вовчиками».

Зарасти «взлетке» верблюжьей колючкой не давали только военные. Более того, они даже расширили ее, добавив к старенькой «бетонке» вместительную вертолетную площадку из зеленых металлических листов.

Вот и сейчас около нее стоял военный грузовик, вокруг которого толпилось больше десятка людей в камуфляже и с оружием.

— Сколько можно ждать! — усатый капитан, командир саперной роты, выплюнул изжеванную сигарету «Полет» далеко за гофрированное покрытие вертолетной площадки, — Одиннадцать часов уже, а обещали поднять на «точку» в девять. Дождемся на голову какой-нибудь дряни!

Мы согласно кивнули в ответ.

Сейчас над нами жарит солнце, и мы прячемся от него в тени «Урала», набитого вещмешками, бойцами, дровами и ящиками с патронами. Но через пару часов может пойти дождь — погоды в апреле в горах стоят неустойчивые. Причем дождь может ожидаться здесь, в долине, а на перевале Сунг, который серо-белой грядой тянется вдоль нее, и куда нас должна закинуть «вертушка», дождь превратится в снежный буран.

Всю минувшую неделю над Шуробадским направлением свирепствовал ветер «афганец». В горах он завалил камнепадами и снегом все перевалы. А здесь, в долине, превратил уже покрывшуюся свежей весенней травой почву в бурое грязное месиво. Сегодня с утра наконец-то выглянуло солнце. И появился шанс, что мы, застрявшие в долине, наконец-то сможем выполнить приказ. А тут эти «летуны», из-за которых график летит ко всем чертям…

Первым, кому можно было посочувствовать в этой ситуации, является как раз усатый командир саперной роты: Ему нужно закинуть на перевал десяток бойцов из числа штрафников и успеть выгрузить бревна для строительства долгосрочных блиндажей. К этому главному грузу следует приплюсовать ящики с патронами, мешки с сухарями, крупой и консервами.

И потребуется время, чтобы солдаты успели перетащить все это из вертолета на более твердую почву. Однако в случае непогоды военно-транспортный вертолет Ми-8 не будет висеть над хребтом, а сразу уйдет вниз. Выгрузка сорвется и за невыполнение задачи по башке, конечно, получит не бог местной погоды и не командир вертолетной эскадрильи, а усатый кэп.

Капитан от всех отличается величиной усов (видимо, маршал Буденный в этом деле служит эталоном) и залихватской пограничной фуражкой с высокой тульей. Ее зеленый верх смотрится вызывающе на фоне наших выгоревших камуфляжных кепи и черных шерстяных шапочек.

Как сапер в своей фраерской фуре будет рулить на высоте в полторы тысячи метров под сильным ветром, для меня загадка. Видимо, опыт есть. Для старого капитана, перевидавшего виды на этой границе, это единственный способ возвыситься над серой обыденностью.

— Бардак! — поддерживает возмущение сапера майор из душанбинского разведотдела.

Майор у нас новенький. Даже внешне он выделяется от нашей компании, успевшей врасти в таджикско-афганскую границу.

Разведчик одет в армейскую «песчанку», которая отродясь не водилась у пограничников. Я даже подумал, что он прибыл к нам из 201-й дивизии, пока из разговора разведчика с комендантом Шуробадского направления подполковником Рукосуевым не уяснил, что тот все-таки не из «шурупов», а наш, «зеленый».