Олег Татарченков - Высоко над уровнем моря

Всех, с кем ругался, дрался, делился последней флягой воды и умирал на этих склонах. Тех. Кто тоже не хотел этого делать, но делал. Становился тем, кем быть не желал. Парадокс истории заключается в том, что костьми в основание мира ложатся как раз солдаты — грубые, жестокие, беспощадные. Потом их забывают, считая, что фраза убить «войну» — красивая выдумка баталиста. Забывая, что брошенная на произвол судьбы война будет гулять по свету, пока не заберется и в твой дом. Гуманизм, который проповедуешь ты, хорош в уютных палисадниках европейских городов, прикрытых от жестокостей варварским монстром по имени «Россия». Увы, мы родились не там…

Да, я молчу. Потому что ты все равно меня не поймешь. Потому что все сверху до низу уверовали в эру милосердия и что тигры опять начнут питаться трвкой. Эдем мы уже один раз прохлебали, и после сырого мяса человечество больше никогда не станет вегетарианцем. Впрочем, колхоз — дело добровольное. Хочешь им пацифистом — пожалуйста. Только не обижайся, что тебя, как последнего ишака, сожрут представитель какого-нибудь народца — молодого, а отсюда кровожадного и не отягощенного излишней моралью.

Если кто-то хочет наблюдать с покорностью коровы, как всему, во что он верил, перегрызают горло веселые бородатые ребята — в путь. Забейся в вологодские болота и корми там комаров до второго пришествия. Только не забывай время от времени поставлять своих сестер и жен на подкормку и размножение джигитов на БТРах…

Почему — то на языке вертелось поведать о гарагяновской «нэвэсте» в Москве, но это было как-то не по-мужски. По собственному опыту я знал, что треп в компании может не иметь ничего общего с настоящим положением дел. И «нэвэста» могла быть просто фантазиями, а вот чувства пацифисткого засранца к этой замечательной девочке с другой планеты — настоящими.

— И ты думаешь, что он сбежал от вашего врача, что боялся расплаты в полку? — спросила она меня, — Он просто не хотел терять меня. Вам, деревяшкам, никогда не знавшим большой любви, этого не понять.

Мне, деревяшке, никогда не знавшей большой любви, хотелось верить, что она права в своем всепрощающем чувстве. Хотелось, но не верилось.

— Извини, я наговорила много лишнего, — сухо произнесла на прощанье Лена и повернулась ко мне спиной.

Я смотрел ей вслед, на ее гибкую высокую фигуру в приталенном офицерском бушлате, и чувствовал, как в душе застряла заноза: «Господи, ну почему дуракам и негодяям порой немилосердно везет?»

Брюшной тиф.

Ты выпиваешь воды из-под крана, не зная того, что где-то далеко под землей прорвало канализационную трубу и ее содержимое попало в такой же дырявый водопровод…

Ты много раз слышал, что нужно пить только кипяченую воду, поскольку сырая чревата инфекцией. Более того, ты веришь в это и исполнял все меры предосторожности дома. Но сейчас ты солдат, и эта профессия сама по себе сильно смахивает на инфекцию. Немало времени пройдет, пока ты сможешь излечиться от нее — если захочешь и если сможешь. Но ты не заглядываешь далеко, тебя интересуют более конкретные задачи: поесть, выспаться, не словить пулю и не нарваться на патруль в самоходе. А также — утолить жажду. И ты ее утоляешь всеми доступными методами. В конце концов, это всего лишь вода, а не кусок железа…

Брюшной тиф.

Это когда воспаляется твой кишечник, и ты не слазишь с унитаза, проклиная все на свете, пока на это у тебя еще есть силы. Температура подскакивает под сорок, ты горишь и таешь на глазах и остается только один выход: немедленная операция, во время которой вырезают несколько метров кишок. Это не так страшно: врач объяснит, что в животе у человека их еще много, поэтому довольно скоро ты оклемаешься, и о былом будет напоминать только шрам на твоем теле. Иначе — смерть.

Брюшной тиф. О нем мое поколение читало только в книжках о гражданской войне и средневековье. Думали ли мы, что столкнемся лицом к лицу с этой болезнью, олицетворяющей упадок человеческой цивилизации, грязь и насилие.

Тиф, чума, холера. С последней я столкнулся в Афгане: ребята из соседнего батальона попили водички в горном ущелье. Тогда болезнь быстро локализовали, и остальной полк не успел узнать на себе все ее прелести. А теперь пришлось повстречаться с ее братишкой — тифом…

В наше инфекционное отделение привезли троих — офицера и двух солдат из части, расположенной в одном из районных городков республики. О том, что у них тиф, мы узнали одними из первых, поскольку в наши обязанности входило обеспечивать питание всех без исключения больных. В том числе и в изоляторах, в том числе и с особой диетой.