Олег Татарченков - Высоко над уровнем моря

Все не так страшно, как казалось. Экзотика, залитая щедрым майским солнцем жаркого юга. Разве под таким веселым светом есть место страху и опасностям? «Старики» с напряженными лицами смотрят по сторонам, сжимая оружие. Но кто относится к этому всерьез? «Чего ты хочешь — ветераны! Понт перед молодыми держат!»

Время от времени кто-нибудь из старослужащих бросает снисходительный взгляд на веселящихся салаг в новом, еще не обмятом обмундировании. Пускай, немного им осталось. Эти «слоны» думают, что полгода в армии, да еще в Союзе, их многому научили. Ничего, душары, скоро узнаете, почем фунт лиха. И от нас, и от «душманов». Тут вам не там, не Союз, не детский сад…

А вопросы сыплются. Вопросы, на которые можно небрежно ответить: пусть познают местные специфические условия.

— Это и есть «зеленка»? Ч-черт возьми, настоящий сад. Деревьев-то сколько. Смотри, апельсиновое! У меня мать — учительница биологии, я знаю! О, «вертушка» на бреющем идет…

— Ми-24, его здесь «крокодилом» зовут, — объясняет всем желающим знаток из молодежи.

— Ого, — не унимается любознательный, — Белый дворец на холме… Наверное, там хан жил?

Последний вопрос обращен явно к «старикам». Но те вдруг почему-то замолчали.

«Вертушка» делает крутой разворот, проходит вдоль колонны, затем с ревом отваливает в сторону. Через минуту раздается резкий скрежещущий звук, как будто какой-то псих развлекается, царапая одной железкой по другой. Тут же раздаются глухие удары. Как в барабан: бам-м, бум-м…

— А ну заткнулись! — повернулся к молодым здоровяк с ручным пулеметом на коленях, — Если что, по моей команде — из машины. По очереди и без паники! Кто будет суетиться и мешать другим — грохну!

«Неужели это были выстрелы?» Веселье мгновенно сменяется на напряженное вслушивание, ожидание неизвестного Оно исподволь накапливается и под брезентовым, хлопающим под горячим ветром тентом грузовика, и за нежно-зелеными ветвями ханского сада, уже успевшего покрыться безобразной бурой пылью дороги.

Ожидание неизвестного. Мускулы напряжены, но опасности не чувствуется. Не потому, что ее нет, просто сознание не успело перестроиться. Оно еще меряет жизнь мирными категориями. Как в игре в казаков — разбойников: волнуешься, но знаешь, что каким бы ни был финал, он все равно будет. А смерть — это когда ничего нет…

Все существо человека, впервые попавшего на войну, противится новым, страшным правилам игры. Финал которой при неблагоприятном для тебя, но таком возможном раскладе даже не сможешь ощутить.

Медленно, со скрипом, твое сознание поворачивается навстречу новой реальности. Сейчас ты более всего беззащитен: гибнут прежде всего новички. И дай тебе Бог пройти путь от щенка до волка как можно быстрее…

Дорога поворачивает. Бурая пыль широкой плотной пеленой заволакивает и «зеленку», и «ханский сад», и «вертушку».

Эти определения, ничего не значившие для тебя еще полчаса назад, теперь властно ворвались в твою жизнь, перестали быть абстрактными понятиями, поставили себя на то место, когда не они от тебя, а ты от них зависишь полностью и безоговорочно.

Пыль заволакивает окружающий ландшафт и, помимо воли, становится спокойно. Словно этот плотный занавес из мельчайших частиц чужой земли сможет защитить от всех мыслимых и немыслимых опасностей и бед, караулящих на этой дороге. Но веселье, переполнявшее тебя всего десять минут назад, не возвращалось. Потому что оно выросло из желания подавить тревогу перед неизвестным будущим.

Колонна из десятка «Уралов», трех «КАМАЗов» — «наливников» (когда они успели пристроиться к ним, Вадим не заметил) в сопровождении БРДМ, БМП и танков, поднялась по дороге на небольшое плато и встала у подножия крутой сопки, покрытой желтой травой.

По российским меркам, в начале мая весна только-только должна разворачиваться во всей своей красе. А здесь, в Афганистане, трава уже выгорела на солнце. Ослепительный диск щедро поливал природной радиацией суровую горную местность. И не было ничего вокруг, что могло смягчить человеческий взгляд. Запыленные военные машины идеально вписывались в ландшафт.

«Здесь хорошо только умирать и воевать», — подумал Вадим, разглядывая из кузова грузовика небольшой кусок окрестностей, что достался на его долю из-под брезентового тента. Окружающий неласковый пейзаж медленно, словно при проявке фотоснимка, проступал из оседавшей пыли, поднятой колесами и гусеницами колонны.