Артур Черный - Мир Всем Вам.

— Ты, что такой радостный? — теряет терпение опер. — Ответить за всё не боишься?

— Не боюсь. За всё отвечу, — смотрит прямо в глаза боевик.

— Что тебе будет-то, знаешь?

— Ничего не будет, — уже расслабляется он. — Отпустят скоро…

— Куда отпустят? — включаю я дурачка.

— Куда всех: в СБ, — повернувшись к окну, совсем уходит из-под нашей власти чеченец. — Точно говорю, — лениво зевает он.

В кабинете словно остановилось время. Не скрипят под ногами полы, не тревожатся на стенах тени. Тишина, будто в целом мире в живых только я, два опера и боевик…Мы сидим неподвижно, уставившись в пол. У порога валяется сломанная пополам сигарета; один из оперов так и не смог прикурить. На столе брошена замызганная синяя ручка; давно ничего не записывает другой. Слишком много слов позволил себе бандит.

Но он уже понял. Медленно, отворачиваясь от окна, чеченец выпрямляет худющую желтую шею. Вдавив пальцы в скамью, он настороженно водит по нам глазами. Слышно, как сбилось его дыхание.

…Я ухожу в город и только к вечеру возвращаюсь в отдел. У крыльца, сидя на корточках, докуривает опер, ведущий допрос.

Я киваю в сторону кабинета:

— Всё улыбается?

— Перестал, — встает на ноги опер. — Два раза в умывальник водили… Сейчас еще поведем.

…Приходит ночь, а со мной поссорились сны. «Здесь что-то не так, в этой войне, — лежа в кровати, думаю я. — Она началась не с голоса Левитана, идет не по военным учебникам, и кончится не парадом у Мавзолея. Здесь все смешалось, свои и чужие… Они свободно переходят из лагеря в лагерь, и не преданны ни одному из них. Им легко помутить деньгами умы, они ничего не чувствуют, делая самое чёрное дело. Славяне идут наниматься к чеченцам, чеченцы хотят служить у славян… Чего-то не хватает в этой войне, чтобы расставить всё по местам. Где-то недоглядели те, кто ее развязал.

Вот и сегодняшний пленный ни во что не ставит свой плен. Был здесь один до него: «Оружия не положу! Расстреливайте — не исправите. Отпустите — дальше воевать буду» — достойные мужчины слова. А этот?!.. Рад, что поймали, решил у нас отдохнуть…

Наверно, у каждой войны должна быть идея. Потому что без нее не бывает победы. Потому что с ней не бегут «отдыхать» в чужие окопы солдаты. И человеку легче идти на смерть во имя какого-то идеала. За «светлое будущее», «за Родину», «за Сталина», «во имя интернационального долга». Так было в Гражданскую, в Отечественную, в Афганскую. Солдат должен знать, что за словами «Никто не забыт! Ничто не забыто!» будет стоять и его имя. И это не важно, дойдет ли он до Берлина, оставит ли за собой Кабул или же протянет ноги в первом бою. «Их подвиг бессмертен!» — вот главные слова для каждой войны. «Белые» потеряли идею и не взяли Москвы. Непобедимый немецкий рейх оказался слаб перед теми, кто защищал свою землю. Оболгали Интернационал, и незачем стало воевать с душманами.

Правы были чеченцы, что, готовясь к войне, наперед оружия подняли идею. И она счастливо служила им от обороны Грозного до торжества Хасавюрта. Ведь не даром давились хлебом все местные Геббельсы, одним только словом поднимавшие на ноги всю Чечню. И мятежный предгорный юг, и хладнокровный равнинный север. Это позже, когда ушли, разгромленные не в поле, но в штабах, наши армии, рухнула, как подкошенная, и идея чеченской независимости. Растаяли за горизонтом вражеские эшелоны, и никто не вспомнил, за что же воевали чеченцы. За свободу или за рабство…А ведь она была на самом деле, их, купленная за доллары идея. Светила ярче яркого солнца. И целые семьи шли умирать совсем не за продажных своих правителей, а именно за свободу. Другое дело, сколько правды и сколько лжи было в этой идее. И сколько пядей во лбу нужно было добавить каждому, чтобы их различить…Но прошел угар Хасавюрта и вслед за ним сгинули все идеалы. Потому что никто не стал свободнее и независимее. Никто из чеченцев не увидел «светлого будущего», за которое легли под танки его брат или отец. Только нужда, только голод, только война…Уже не за идею шли воевать в Дагестан. За добычей, за триумфом, за властью. И шли уже не чеченцы, бандиты. Хотели разорить чужой дом, а рассыпали свой. Потому что зашаталась вся Чечня от ответного удара. Не та Чечня 94-го — 96-го, где против нас стоял и север, и юг. Другая Чечня, бандитская, ваххабитская. Та, где уже никто не поднялся ни за какую свободу.

Чеченцы выиграли первую войну. Не долларами. Все-таки не долларами. Ведь и босые, и голодные — все торопились в бой. Выиграли духом. Их идея легко задавила нашу. Они сражались «за Отечество», мы за «наведение конституционного порядка». За летчика Дудаева шли гораздо охотнее умирать, чем за алкоголика Ельцина, пусть и Главнокомандующего.