Василь Кучер - Плещут холодные волны

В кустах что-то зашуршало, и оттуда неожиданно выскочила Оксана, ведя за собой Павла.

— Познакомьтесь, мама, — тихо сказала Оксана, пропуская Павла вперед.

Варка смерила капитана взглядом с ног до головы, вздохнула и подала ему руку. Павло назвал себя и пристукнул каблуками сбитых о камни ботинок. И мать почувствовала на его горячей ладони огрубелые от лопаты и кирки мозоли. Сразу подобрела и словно засветилась вся каким-то внутренним огнем и теплотой.

— Разве и врачи долбят камни? — спросила она в шутку.

— Что врачи? У нас и адмиралы долбят, и генералы. Все делаем то, что когда-то прозевали, — спокойно ответил Павло.

Варке понравился его ответ. Значит, и он так думает о том коне, которого кормят тогда, когда уж надо запрягать в плуг. Видно, серьезный врач, не попрыгунчик. Выходит, зря она злилась на него.

— А когда же вы воевать учитесь?

— Посменно. Одни работают, другие учатся. Но на фронт все рвутся, — тихо объяснил Павло.

— Рвутся?

— Да, — сказал Павло. — Вот организовывали первую бригаду, так все до одного подали рапорты и просили комиссара и командира, грозились, что, если их не пошлют добровольно, они сами убегут на фронт. Беда с ними, да и только…

— А вы как же? — пристально посмотрела Варка.

— Просился. Не пустили, — насупил брови Павло.

Варка блеснула глазами на Оксану, словно сказала: «Слыхала, дочка? Полетит он от тебя и, может, не вернется больше. Что я тебе говорила?»

Оксана и бровью не повела. Тихо переступает с ноги на ногу и еле сдерживается, чтобы не закричать матери: «Видели, какой он, мама? Разве может такой обмануть? Вы же сами меня учили людям верить… И сердце мне подсказывает. Сердце не может обмануть».

— И хорошо сделали, что не отпустили, — вдруг сказала Варка. — Врачи и тут нужны…

— О нет, — возразил Павло. — Тут все здоровы, а там умирают. Там врачи нужнее. Не сидеть же мне вечно в тылу, если на фронте кровь рекой льется. Сами подумайте, Варвара Игнатьевна…

— Думала. Вон, видишь, что строим? — Сказала ему «ты» и не пожалела, не спохватилась, а продолжала свою мысль: — Придет и твой черед. Не спеши поперед батьки в пекло. А что из дому пишут? Как там у них?

— Писали, а сейчас не пишут, — глухо сказал Павло. — Было вроде все в порядке, а вчера деньги мои назад вернулись. Матери посылал. Значит, там уже немцы, так я думаю. Немцы…

— Вот беда, — громко вздохнула Варка.

— А я хотел к своим в отпуск поехать. И вашу Оксану с собой взять, — вдруг сказал Павло.

— Оксану?

— А что же здесь особенного? — удивился Павло. — Мать давно меня просила, чтобы я привез к ней ту, которая понравится. На Петра и Павла она всегда пироги печет, в день моего рождения. Празднует. А я уже три года не был на том празднике. Вот бы и поехали вдвоем с Оксаной. Там красиво. Но теперь вот не знаю, как получится, когда поедем?..

Увидев маленькую Юльку, которая укладывала своих кукол спать, Павло схватил ее на руки, спросил:

— А ты, Юлька, любишь маму?

— Люблю, — хлопнула в ладоши девчушка, потому что узнала Павла, не раз бывавшего у них и приносившего ей конфеты.

— А пойдешь ко мне на корабль?

— Не хочу, — надула губки Юлька.

— Почему?

— Потому что ты плохой, — вдруг выпалила девочка.

— Я плохой? Отчего же я плохой, Юлька? — засмеялся Павло, вынул из кармана конфету и дал девочке.

Она взяла ее, стала развертывать яркую обертку и, не глядя на капитана, сказала:

— Потому что ты хочешь нашу Оксану забрать себе…

Все так и покатились со смеху, а Юлька стала вырываться из рук, выскользнула и убежала.

— Вот пакостный ребенок. И кто ее научил? — жаловалась Варка, посматривая то на Оксану, то на Ольгу..

Дочери молчали, а Грицько не выдержал. Бросил кирку на землю и сказал:

— Они же сами и научили. Я все слыхал.

— Как, как? — так и бросилась к нему мать.

— Не хочет Юлька пить рыбий жир, вот они и пугают: «Пей, а то дядя заберет у нас Оксану». А дядя тоже: «Заберу, Юлька, заберу твою Оксану, если не выпьешь полную ложку…»

— Ах ты горе мое! — в шутку схватился за голову Павло. — Так вот как ты выручаешь товарища из беды, Грицько? А еще моряком хочешь быть… Как же тебе не стыдно!..

— Чего стыдно? — повел плечами Гриць. — Я за правду. Разве за нее стыдно?

— Да я же пошутил, — стал оправдываться Павло.

— А она шуток не понимает. Мала еще, — показал на сестренку Грицько.

Ударил громкий колокол, время приниматься всем за работу, а прежней смене идти на отдых, и Варка сказала: