Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

Карл оглянулся и встретился с недобрым взглядом темных глаз.

Элегантно одетый Герхард словно спрыгнул с сусальной новогодней открытки: такой же красивый, томный, с длинными вьющимися локонами.

Карлу с детства не нравились подобные мальчики, от которых за полкилометра несло воспитанностью и стерильной добропорядочностью. Они не курили в гимназических уборных и не усваивали к концу первого года обучения полного набора бранных слов. По всем дисциплинам, кроме гимнастики, у них имелся высший балл…

«Боже! — подумал Карл, — неужели в тылу еще не перевелись такие красавчики? Что от этого юноши останется, когда он попадет в руки бравого фельдфебеля?»

— Здравствуйте, господин Гольдберг, — произнес он вслух. Получилось гораздо суше, чем этого хотелось.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Какими судьбами? — интересовался Гольдберг. — Я думал, что вы на фронте, льете кровь ручьями… вражескую и свою.

— Не только вам одним наслаждаться тыловой жизнью. Иногда и нам отламываются кусочки радости.

— Надолго в Берлин?

— Да нет, на два-три дня, — покривил душой Карл (зачем ему настораживать Гольдберга), — небольшая командировка в столицу.

Раздался звонок, оповещавший о конце антракта. В ложе были свободные места, но Гольдберг и не подумал предложить Карлу остаться с ними.

— Не прощаюсь, — Карл взглянул на Луизу. — Надеюсь, с вами сегодня еще увидимся.

В середине действия Карл заметил, что Гольдберг поднялся и стал настойчиво убеждать Луизу. Та сначала отрицательно качала головой, а потом резко поднялась и направилась к выходу. Гольдберг поспешил за ней.

«Нет, любезный, вы так легко не избавитесь от моего присутствия», — подумал Карл и направился в раздевалку.

— О! — изобразил он удивление, — вы тоже покидаете театр?

— Да, что-то у Луизы разболелась голова.

— Нужно прогуляться по воздуху. Сегодня великолепная погода. Такая бывает раз в двадцать лет.

На улице было тихо, легкий морозец серебрил ветви деревьев, легкие пушинки инея плавали в свете электрических огней. После душного театра дышалось особенно легко.

— Пойдемте пешком, — предложила Луиза.

— С удовольствием, — согласился Карл.

— Но это очень далеко, не меньше трех километров, — возразил жених.

— Кстати, потренируетесь, господин Гольдберг. Когда на вас наденут солдатскую шинель, тогда и тридцать километров будет не расстояние.

— Этому не бывать! — Герхард не на шутку сердился. — Думаю, что не доставлю вам удовольствия стать вашим подчиненным. Я освобожден от воинской службы.

— Простите, если не секрет, за что с вами обошлись так жестоко?

— Врожденный порок сердца.

— Я бы не хотел жить с таким изъяном, — сочувственно вздохнул Карл.

— Мне и моей работе он не слишком большая помеха. Скажите, барон, а какая у вас профессия?

— Летчик-истребитель. Я кадровый военный.

— Можно ли назвать профессией дело, не приносящее пользы человечеству?

Луиза улыбалась, не вмешиваясь в их спор. Ей было понятно, из-за чего он затеян.

— Впервые встречаю человека, мыслящего так странно, — кипятился Карл. — Впрочем, имея ваше здоровье, нельзя и мечтать о воздухе. Вам остается одно утешение — чернить нашу профессию.

— Человечество прекрасно обходилось без вашей профессии, И не появись она тридцать шесть лет назад, мы только бы выиграли от этого. По крайней мере, нам не нужно было бы прятаться по подвалам, задавая всякий раз вопрос: какая тревога — учебная или боевая?

— Слишком узкое и субъективное мышление, герр Гольдберг. Сотни лет мечтали люди о крыльях. Еще древние греки сложили миф о Дедале и Икаре…

Карл, довольный своим красноречием, покосился на Луизу. Она молча шла между ними. Было непонятно, на чьей она стороне.

— Коль зашел разговор о греках… Вы видели картину Питера Брейгеля-старшего «Гибель Икара»? — поинтересовался Герхард.

— Видел, но, помнится, удивился: никакого Икара там нет.

— Есть, но не сам Икар, а лишь одна его нога, торчащая из воды. Причем — обратили внимание? — на переднем плане пахарь, пастух и рыбак. Они трудятся на благо человечества. Плывут корабли, везущие товары в дальние страны… Словом, каждый занят своим делом. А с неба сорвался какой-то Икар и шлепнулся в море. От него на картине остались только всплеск да часть ноги. Никто этого даже не замечает. Человечеству всегда были нужны труженики, а не бездельники-Икары, порхающие в небесах.

«Боже, какие они еще мальчишки!» — думала Луиза, слушая перепалку.