Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

— Да, это впечатляет сильнее, чем перелет «Духа святого Луи», [27] «Дух святого Луи» — название самолета, на котором американец Линдберг перелетел через Атлантику из Нью-Йорка в Париж. — задумчиво произнес Эрвин.

— Ты слышал, что говорил Линдберг в прошлом году? Он утверждал, что настоящая военная авиация сейчас существует лишь в Германии. В Англии и Франции она устарела, в США в зачаточном состоянии, а в отсталой России — только лозунги: «Летать дальше всех, летать выше всех и летать быстрее всех!»

— По крайней мере, два первых лозунга они выполнили. Слетали дальше всех, в Америку, через полюс. А их летчик Коккинаки залез выше всех, на четырнадцать тысяч.

— Этот перелет — красная агитация, чтобы запугать нас своими рекордами, — упрямо твердил Карл.

— Хороша агитация! Попробуй повтори их результат. На чем ты полетишь? На Ю-86 или на «Кондоре»? Упадешь без горючки еще до полюса.

— А «Дорнье Вааль» — летающая лодка До-26, которая ходила по трансатлантическим рейсам?

— У нее дальность полета шесть тысяч километров, а русские пролетели свыше девяти. Разница есть?

— И все же я верю, — Карл повысил голос, — если будет нужно, то немецкие конструкторы создадут такие самолеты, на которых мы улетим дальше всех. Фюрер не допустит, чтобы у коммунистов были самолеты лучше, чем у нас.

В марте 1938 года в Австрии нацисты организовали путч. Главарь австрийских фашистов Зейсс-Инкварт обратился к Гитлеру с просьбой о помощи для пресечения «беспорядков «красных». На рассвете 12 марта дивизии германского вермахта вошли в Австрию, и суверенное европейское государство стало провинцией третьего рейха. Аншлюс Австрии сошел Гитлеру с рук совершенно безнаказанно.

Возвращаясь из театра по Принц Альбертштрассе, Карл обратил внимание на ярко освещенные окна Дома летчиков. Там происходил грандиозный прием по случаю присвоения «властелину воздуха» Герману Герингу звания рейхсмаршала.

Карл не успел лечь спать, когда с приема вернулся Гуго фон Эккарт.

— Вы что так рано? — удивился Карл.

— У Евы что-то голова разболелась, — ответил Гуго. — Но мы продолжим дома. Сегодня мы не имеем права не напиться.

— Пируйте без меня, — попросила Ева-Мария и, потирая виски, ушла в спальню.

— Вот так! — ликовал Гуго фон Эккарт, наполняя бокалы. — Благодаря таланту фюрера мы без крови получили Австрию. Теперь наш рейх стал еще более могущественным. С нами будут считаться все страны!

Карл был не меньше Гуго рад за фатерлянд, но сожалел, что им, как и при оккупации Рейнской области, не пришлось подраться. А у молодых летчиков так чесались кулаки!

— Мы еще покажем, что такое Великая Германия! — восклицал Гуго, охваченный приступом национального патриотизма. — Они еще попляшут под нашу музыку!..

В мае отряд, в котором служил Карл фон Риттен, во главе со штаффелькапитаном [28] Штаффелькапитан — командир авиаотряда. Фрицем Шраммом отправили на двухнедельный профилактический отдых в Раушен — балтийский курорт, где люфтваффе имели свою спортивно-лечебную базу.

Транспортный Ю-52 доставил летчиков из Темплина в Гросс-Диршкайм, аэродром близ Кенигсберга. У приземлившегося самолета их встретил худощавый обер-лейтенант в форме люфтваффе, но с темно-синими петлицами, говорившими о его принадлежности к медицинскому персоналу. Это был начальник раушенского профилактория. Он представился капитану Шрамму и пригласил летчиков в автобус.

Солнце пригревало по-летнему. Автобус катил по асфальтовому шоссе, с двух сторон обсаженному старыми липами. Зеленели посевы на полях, огражденных натянутой проволокой. На лужайках возле массивных коровников, на века сложенных из гранитных валунов, пасся племенной скот. В дренажных канавах, прорытых вдоль шоссейных и узкоколейных железных дорог, оживленно квакали лягушки, намолчавшиеся за длинную прибалтийскую зиму. Весна — юность года, и если замкнутый тридцативосьмилетний Фриц Шрамм не остался в стороне от ее колдовских чар, оживился и помолодел, то что говорить о других летчиках отряда, которым едва перевалило за двадцать? Охваченные радостным предчувствием отдыха и веселого безделья, они строили планы, как лучше провести эти две недели у моря.

Обер-лейтенант, начальник профилактория, выслушав их пожелания, поспешил внести ясность:

— Должен огорчить вас: жить придется по строгому распорядку дня. Подъем в семь, физзарядка в семь двадцать и так далее. Отбой в двадцать три часа, — заключил он неприятным, скрипучим голосом.