Владимир Возовиков - Соперники

И всё же настало время, когда руководитель учения решил, что рота сделала последний выстрел. Он приказал свернуть подразделения в колонны и явиться к нему, на высоту, где уже был поставлен условный ориентир.

Странно, вместе с беспокойством лейтенант Тухватуллин почувствовал и облегчение. Всё же в захвате гряды его упредил Ершов, а проиграть Ершову не грех. Он-то знал это.

Оставив колонну в глубоком распадке, куда так и не сумел прорваться с боем, и приказав танкистам проверить машины, побрел вверх по скату сопки к далеко видимому штабному бронетранспортеру. Нарочно не спешил, однако пришел первым.

Комбат Фисун сидел у скудного огонька, рисуя на карте. Он любил походные костры, добрел близ огня, и солдаты, зная это, даже в голой степи умудрялись разводить огонек, если позволяла обстановка.

Выслушав доклад Тухватуллина, комбат ткнул пальцем в один из складных стульчиков у костра:

– Садитесь. Небось упарились?

Тухватуллин сел. Говорить не хотелось, по крайней мере сейчас.

– А ловко вы его, а?… Заставили рассекретиться. Думал я – каюк вам, как в сопки залезете. Дозорный-то экипаж проглядел засаду… Ну-ну, молодец – не дал взять себя голыми руками, молодец…

«Хвалит, значит, не к добру», – с тревогой думал Асхат.

Со стороны ближнего распадка быстро шел Ершов по мерзлой земле. «Так ходят победители», – подумал Асхат.

Ершов остановился в двух шагах от костра, бросил руку к шлемофону.

– Товарищ майор!…

Фисун махнул рукой.

– Знаю ваш доклад! Садитесь рядом да послушайте вон Тухватуллина. Оч-чень интересно вам послушать, как это он умудрился трехсотметровое поле за пятнадцать минут проскочить. Уж не по воздуху ли, а, Тухватуллин?

– Товарищ майор, – повторил Ершов, не меняя позы. – Я не могу слушать Тухватуллина, пока вы не выслушаете меня. В роте случилось чепе…

Он рассказывал торопливо, словно боялся, что его прервут, – рассказывал, как после отбоя учинил допрос саперам, работающим вместе с ротой: почему не остановились осмотреть мост – ведь любое могло случиться. И тогда командир саперного отделения доложил, что не позволил командир дозорного экипажа, а «какой-то» указатель просто сбил гусеницей в кювет. Но сапер утверждает, будто указатель предупреждал, что мост «разрушен»…

Ершов говорил, упорно глядя на затухающий огонь костра. Бледноватое от усталости и холода, его лицо осунулось, казалось некрасивым, под глазами лежали тени, а в глубине зрачков затаились бессильный гнев, стыд и невыразимая обида, что так плохо, позорно вышло из-за нечестности командира дозорной машины. Асхату вдруг захотелось броситься к Сашке, стать рядом, взять на себя его невольную вину. Какой же смешной, нелепой, мелочной казалась теперь их размолвка, и стыдно было, что он сам, Асхат Тухватуллин, оказался причиной той размолвки… Но Фисун? Простит ли Фисун Ершова? Майор – человек добрый. Но такие вот добрые в гневе особенно беспощадны.

Когда лейтенант смолк, Фисун нагнулся, пряча лицо, пошуровал в костре, потом снизу вверх вопросительно посмотрел на Ершова.

– Ну так и что ж нам теперь делать, а? Победителей не судят?

– То не победа! – вспыхнул Ершов. – Рота потратила бы на переправу не меньше часа. И я не могу сказать, в каком положении мы оказались бы, потеряй этот час.

Майор медленно сложил карту, сунул её в планшет.

– После учения разберемся. Сержант! – позвал комбат. – Узнайте, когда обед готов будет. Да начальника штаба позовите, он в третьей роте…

– Обед через десять минут можно подавать, товарищ майор.

– Слыхали, товарищи командиры? Через десять минут будет готов обед. Плюс ещё тридцать – людей накормить. Всего сорок – немного. Чтоб через сорок быть в штабе!

Лейтенанты вытянулись по стойке «смирно».

– Вы, Тухватуллин, к начальнику штаба явитесь. А вам, Ершов, я сам задачу поставлю на второй этап учения.

– Есть, товарищ майор!

– Да смотрите у меня, друзья! – Фисун, хитро сощурясь, погрозил пальцем. – Без фокусов. Третьего этапа не будет.

Лейтенанты шли рядом, касаясь друг друга плечами. И когда пора уже было расходиться, Асхат сказал:

– Знаешь, а ведь ты зря огонь открыл издалека. Дозор не видел засады, я устроил провокационную атаку. И ты клюнул.

– Не может быть! – удивился Александр.

– Значит, может! Так что нервишки свои не распускай. И вообще посматривай – спуску не дам.

– И ты гляди. От любимой девушки я ещё могу отказаться ради дружбы, но от любимой роты – шалишь!