Ганс Шерфиг - Замок Фрюденхольм

В коммунистическую партию приходили не только но зову сердца. Из Отделения «Д» копенгагенского Полицейского управления туда направляли людей подходящей внешности с предложением устроить покушение с бомбами или разбить оконные стекла. Приходил моряк, никогда не бывший в плавании. Безработные, никогда не работавшие. Один хотел взорвать собор. Другой предлагал партии бельгийские револьверы военного образца по шести крон за штуку. Приходил на Грюффенфельдсгаде и маленький человечек, по кличке Банан. Он заявил о своем желании стать коммунистом и совершать подвиги.

Студент Прос пришел к рабочим с грузом учености. Он изучал политическую экономию и в университетской закусочной держал себя так, будто был вождем пролетариата. Он хотел указать пролетариату прямой путь без каких-либо отклонений. Студент с детским личиком, Флемминг Прос решил возглавить рабочий класс. Хорошо, когда ребенок чем-то увлекается, сказали его либеральные родители и подарили ему пресс-папье и папку из искусственной кожи с изображением на них серпа и молота. Но рабочие разочаровали Проса, они не оценили его учености. Выдержав наконец экзамен, он с отвращением отвернулся от рабочих — они не заслуживают, чтобы он оставался среди них.

Теперь Флемминг Прос получил и должность, несмотря на свои скромные отметки: его любящий отец был знаком с министром. Проложен путь вперед — к пенсии и почетному ордену «Рыцарский крест». Это событие было отмечено дома обедом и пышными речами. И отпраздновано затем вне дома, среди бравых студентов.

Вот и кончились легкомысленные времена юности, веселые студенческие дни. В комнате Скодсборга на Гаммельхольме студенты пели, окружив себя бутылками с портвейном. «Oh jerum, jerum, jerum!» [15] Припев к немецкой студенческой песне. Один за другим они изменили коммунизму, эти веселые студенты, и ушли на должности или к женам, один только Скодсборг был постоянен, вечный студент Скодсборг. За здоровье Скодсборга! И за здоровье Проса, хотя он и изменил студенчеству, став королевским чиновником!

Они пели и развлекались, как могли. Девушек с ними не было, кроме сестры Скодсборга. А Мария была очень худа, жила лишь своими листовками, сидела стиснув зубы и никого не соблазняла. Она хотела затеять разговор о теории стихийности Розы Люксембург, но Прос запел:

У него был веселый и довольный вид, блестящие глаза и круглые ангельские щечки. Его окружали друзья, по-студенчески бесшабашные, хотя уже не первой молодости. Портвейн и пиво располагали к хоровому пению. «Пой о счастливых студенческих днях!»

Флемминг Прос все еще продолжал напевать, когда в предутренний час не совсем уверенной походкой, но прекрасно ориентируясь, направился домой, на Эстербро. Полицейские в квартале Нюхавн благосклонно глядели вслед приятному молодому господину. Было холодно, в гавани еще плавали льдинки, но кандидат разогрелся от вина и испытывал приятное ощущение прохлады. Все было так хорошо и радостно. Его шаги громко отдавались на пустой улице, и, продвигаясь вперед, он тихо напевал:

В конце Амалиегаде ему встретился отряд солдат. Они, вероятно, шли из крепости Кастель, направляясь на утренние занятия. Раз-два! Раз-два! Уже начало светать.

— Доброе утро, ребята! Оно к вам милостиво! — приветствовал Прос. — Вот вы идете работать, а я — домой и лягу спать, ха, ха!

Командир невежливо толкнул веселого кандидата общественно-политических наук:

— Gehen Sie fort! Schnell! [16] Убирайтесь! Живо! (нем.).

Как?… Что такое?… Да ведь это… У них и военная форма другая! Это были немецкие солдаты. Разинув рот, Флемминг Прос глядел, как иностранные солдаты маршировали вдоль мирной Амалиегаде. Он видел это будто во сне. В стальных касках, в сапогах и зеленой униформе. Eins-zwei! Eins-zwei! Раз-два! Раз-два!

Что делать, когда ранним утром видишь, как иностранные войска маршируют по улицам? Что делать новоиспеченному кандидату? Что при таких обстоятельствах предпринимает гражданин? Он зовет полицию. Сообщает властям. Вот какое большое доверие питает гражданин к полиции. Флемминг Прос вспомнил про одну вывеску, которую часто видел и над которой потешался, на входной двери в красном здании министерства на Слотсхольме: «Ночной звонок в Генеральный штаб». В этот звонок следовало позвонить, если враг явится среди ночи.