Ганс Шерфиг - Замок Фрюденхольм

— Разве доктор собирается в дом .для престарелых? — спросила Эмма.

— Я? Нет… Я не знаю. Во всяком случае, я еще не дожил до этого. Пока еще нет. Да, не следует говорить

О возрасте дам, я это знаю, но вам исполнилось ведь семьдесят, хотя вы выглядите моложе.

— Мне семьдесят восемь, — сказала Эмма.

— Ну вот, значит, вы, честное слово, уже заслужили, чтобы пожить с комфортом и без забот в нашем доме для престарелых.

— У меня свой дом есть.

— Но дом для престарелых в известном смысле тоже ваш дом. Это наш общий дом.

— У меня и сад есть.

— При доме для престарелых прекрасный сад.

— Здесь у меня все вещи, — сказала Эмма, — Я хочу сохранить свои вещи при себе.

— В доме для престарелых тоже есть мебель. Чрезвычайно красивая мебель. Проекты разработаны архитектором. Вы будете там чувствовать себя по-настоящему хорошо.

— Я хочу сохранить свою собственную мебель.

Эмме принадлежали не бог весть какие вещи. Так, пустяки. Источенный червями комод, на нем фотографии, морская раковина и вязаная салфеточка. Перекошенный шкаф и пораженный грибком буфет. Стол, накрытый скатертью с бахромой, и несколько шатающихся стульев. На самом лучшем стуле лежала кошка. Был еще кое-какой хлам на чердаке, ящик и старая прялка — вероятно, очень много лет назад кто-нибудь прял на ней. Мебель, с которой ей пришлось бы расстаться при переезде в дом для престарелых, была неказиста, а там ее окружали бы хорошие, изящные кушетки, кресла, обитые кожей, и она дышала бы чистым воздухом.

Доктор огляделся в комнате Эммы. Здесь пахло погребом, плесенью, кошкой и старой женщиной. Над комодом висела олеография: русский царь Александр и его датская супруга; картинка выцвела, и на ней остались лишь желтая и синяя краски. Как она там очутилась? Напротив в рамке висел портрет Фредерика Шестого с надписью: «Мирно он узы крестьян развязал и тронут был жалобой негра…» [13] Крепостное право в Дании упразднено Фредериком Шестым в 1788г. Его окружали позолоченные рождественские открытки, засиженные мухами. На столе лежала раскрытая библия.

На двух окнах стояли цветочные горшки с английскими пеларгониями и фарфоровая кошка. А настоящая огромная кошка лежала на самом хорошем стуле, широко раскинувшись на подушке, и щелочками глаз недоверчиво глядела на доктора Дамсё.

— Да, это моя единственная скотинка, — сказала Эмма. — Я не хочу расстаться с Мансе. Он умный, точно человек.

— Ах, его зовут Мансе? Какой он огромный!

— Я с ним не расстанусь! Ни за что!

— Ну, ну, — сказал доктор, — Подумайте-ка об этом! Как у вас с пилюлями? Много ли осталось? Сейчас пропишу вам кое-что новое. Конечно, вам не обязательно переезжать сегодня или завтра, я считаю только, что вам надо об этом подумать. Это было бы для вас лучше всего.

— Никуда я не поеду! — упрямо возразила Эмма, бросая враждебные взгляды на доктора, желавшего ей добра. Ох уж эта простонародная подозрительность! Это упорное недоверие к прогрессу и улучшениям! Хочешь людям помочь, а они противятся!

— Ну, ну. Это вы сами должны решить, — успокоил ее доктор. — Мы ведь свободные люди.

Доктор надел меховую шапку и варежки и поехал дальше.

По другую сторону пруда дочь Мартина Ольсена, Роза, заболела корью с высокой температурой и бредом. Она была старшей и ходила в школу, а теперь, того и гляди, заразятся трое младших. Корь такая болезнь, которую надо перенести. Но будьте осторожны! Могут быть осложнения — воспаление легких или воспаление среднего уха. Девочку надо держать в постели не меньше пяти дней после того, как спадет температура. И берегите ее глаза! Надо спустить шторы на. окнах и красной бумагой заслонить лампу.

Доктор Дамсё уселся за полированный овальный стол и стал делать записи. Посредине стола, на вышитой салфеточке, стояла вазочка с рождественскими открытками и новогодними счетами. Комната была низкая, до потолка рукой достать. Новые большие стенные часы в футляре красного дерева громко тикали и казались такими неуместными в низенькой крестьянской комнате. Нет у людей вкуса, подумал доктор.

А сколько Розе лет? Да она уже большая, школьница. А давно ли я помогал ей явиться на свет? Да, дети растут, а мы стареем. А как малыш? Он выглядит хорошо, у него такие пухлые щечки. Доктор погладил их указательным пальцем, мальчишке это понравилось, он засмеялся. Может, он и не заразится, малыши ведь невосприимчивы к кори, по крайней мере до пяти месяцев, если мать ее перенесла. Маргрета ведь болела корью?