Жозеф Кессель - Армия теней

— «Марсельеза». Так всегда происходит в подобных ситуациях, — сказал про себя Жербье. На мгновение он снова смог улыбнуться своей полуулыбкой.

Ряд смертников двигался медленно. Песня проносилась мимо Жербье, не трогая его.

— Они не хотят думать, а я хочу… — сказал он себе. И с диким нетерпением ждал, когда знакомые строфы подойдут к концу. Коридор был длинным.

— У меня все же должно остаться немного времени для самого себя, — решил Жербье. «Марсельеза» закончилась.

— Быстрей, быстрей, мне нужно исследовать мое открытие, — думал Жербье. Но сильный, чистый голос студента начал снова. И в этот раз Жербье почувствовал, как его самого схватила и цепко держала изнутри какая-то волшебная рука. Песня «Chant du Dopart» всегда вот так же воздействовала на него. Жербье легко реагировал на ее акценты, на ее слова. Он упирался. Он не хотел делать то же, что и все. Ему нужно было решить существенную проблему. Но он уже чувствовал, как мелодия подымается в его груди. Он сжал зубы. Его товарищи пели:

«Француз живет ради нее…

За нее француз должен умирать…»

Жербье еще сильнее стиснул зубы, потому что эти слова уже звучали в его горле. Неужели он позволит увлечь себя?

— Я не уступлю… Не уступлю, — повторял сам себе Жербье. — Это инстинкт толпы. Я не хочу петь. Я не хочу петь, так же как я не хочу бежать перед пулеметами.

Эта ассоциация помогла Жербье подавить песню, которая уже рвалась у него из груди. У него возникла чувство, что он поборол внутреннюю угрозу.

Колонна людей в кандалах, наконец, достигла маленькой двери, устроенной слева в толстой стене коридора. Тени прекратили плясать. Звон железа утих. И песня тоже. Часовой открыл дверь. Природный свет распространился по участку коридора. Студент снова запел «Марсельезу», и смертники, один за другим, вошли за ограждение, означавшее их смерть.

Это было обычное военное стрельбище. Просто голый прямоугольный участок земли, огражденный достаточно высокой стеной. У дальней стены, отделенный от нее узкой полосой, можно было увидеть стрельбищный вал для мишеней. Сильный утренний бриз развевал на его склонах несколько обрывков одежды и бумаги. Свет был острым и меланхоличным. Один за другим смертники прекратили петь. Они находились уже лишь в нескольких шагах от шести ротных пулеметов. Эсэсовский лейтенант, очень усталый, с металлическим лицом, командир расстрельного взвода, посмотрел на часы.

— Бошевская пунктуальность, — проворчал рабочий-коммунист.

Студент глубоко вздохнул и потянул за свой маленький ус.

— Я не побегу… Не побегу, — все повторял про себя Жербье.

Другие, как завороженные, не могли отвести взгляд от лейтенанта. Он прокричал приказ. Подошли несколько солдат с ключами и открыли замки на кандалах заключенных. Железо упало на землю с глухим звоном. Жербье вздрогнул, почувствовав внезапную легкость. Ему показалось, что у него теперь новые и молодые ноги, что он должен испробовать их безотлагательно, что им требуется простор, что они унесут его отсюда как на крыльях. Жербье посмотрел на своих товарищей. Их мускулы возбудились таким же нетерпением. Особенно студент явно с трудом контролировал себя. Жербье посмотрел на офицера СС, зажавшего сигарету большим пальцем правой руки. У него были зеленые, бесстрастные глаза.

— Он очень хорошо знает, чего хотят мои ноги, — неожиданно понял Жербье. — Он уже готов к представлению.

И сам Жербье почувствовал себя более уверенным, скованный убежденностью этого человека больше, чем минуту назад — кандалами. Офицер посмотрел на часы и обратился к смертникам на весьма неплохом французском языке.

— Через минуту вы пойдете и станете спиной к пулеметам и лицом к стрельбищному валу, Бегите как можно быстрее. Мы не станем стрелять сразу. Мы дадим вам шанс. Тот, кому удастся перебежать через вал, будет казнен позже, со следующей партией.

Офицер говорил сильным металлическим голосом, как будто командовал обычным маневром. Закончив, он зажег сигарету.

— Мы всегда можем попробовать… Нам же нечего терять, — сказал крестьянин раввину.

Последний не ответил, но его глаза жадно оценивали расстояние, отделявшее его от вала. С той же неуверенностью смотрели туда же студент и молодой бретонец.

Солдаты выстроили семь человек, как им приказал офицер. И больше не видя пулеметов, лишь чувствуя спиной их дула, Жербье ощутил внутри себя странное сжатие. Пружина внутри него, казалось, приготовилась метнуть его вперед.