Игорь Шелест - Крылатые люди

— Всем прыгать! Кто еще остался на борту? В наушниках шлемофона никто не отозвался.

Он сбалансировал триммерами рули, чтоб можно было в любой момент бросить штурвал. Тут, глянув вниз, увидел в огненном озарении свои унты — ворсинки меха, как раскаленные проволочки, так и сияют. Он снова закричал, теперь уже истошно:

— Прыгать всем, прыгать! Покинуть всем немедленно корабль!

И опять никто не отозвался.

Понимая, что ждать больше нечего, что самолет вот-вот взорвется, Владимир рванул над собой красную ручку фонаря, крышка над его головой распахнулась. А пламя как будто ждало этого — зафырчало, загудело в щелях с правого борта, как форсунки в топке.

И с этого момента, на удивление, Владимиру стало казаться, что все вокруг он будто видит в замедленном изображении на экране: и дым, и огненные ручейки потекли, как бы притормозившись, лениво, вяло. Да и действия собственных рук показались на редкость медлительными. Медленно расстегнули эти руки пряжку привязных ремней, лениво откинули их с плеч. Он хотел поторопить руки, а они действовали как бы сами по себе и вовсе не желали торопиться… Все тем же будто бы сонным движением рука в перчатке прикрыла лицо от пахнувшего жара.

— Ну, кто еще не прыгнул?! — спросил он, не узнавая своего голоса.

Ответа не последовало.

"Прыгнули, должно быть. Или отсоединились ларингофоны? Что делать?"

А корабль доживал последние мгновения в огне. И тут раздался ужасающий треск с правой стороны: оторвался третий двигатель. Самолет стал крениться.

"Пора!"

Руки искали опору, чтобы приподняться. Он еще успел услышать, как по самолету прокатился тяжелый грохот, и сиденье резко просело. Владимир спружинил ногами и очутился в темноте, вылетев из кабины. Что-то мелькнуло рядом. Он почувствовал, как быстро вращается в своем падении.

Раскинув ноги и руки в стороны, он мало-помалу прекратил самовращение. Продолжая теперь падать на спине, видел над собой звезды. Спустя еще несколько секунд он повернулся головой вниз и теперь увидел под собой землю. Все те же вспышки орудийных выстрелов, яркий свет повисших осветительных ракет. "Не торопись… Не торопись!.." — твердил он себе, ощущая в руке кольцо парашюта. Круг луны тускло оловянил землю. Край неба озарили три падающие кометы. Догадался: "Мой корабль". Больше не стал тянуть время и дернул кольцо…

Крепко рвануло кверху. Даже на мгновение отшибло память: где верх, где низ? До земли всего метров триста. Что это под ним, озеро? В лунном свете странно белесое. Ближе, ближе. В последний момент отстегнул лямки, готовясь приводниться. Плюхнулся в какую-то высокую траву. По запаху понял — гречишное поле. Вскочил на ноги, быстро собрал в узел парашют, сунул его в гущу гречихи. Тут же припал к земле.

От большой затяжки, от быстрого перепада давления оглох совершенно. Пролежал неподвижно какое-то время. Не осознал сколько: одну-две минуты или пятнадцать? Потом приподнял голову: "Где я? Надо как-то определиться…"

Решил действовать методично. Извлек из карманов две «лимонки». Снял с себя меховой комбинезон, упрятал его в гречиху. Отошел, взглянул сбоку: будто не видно. Слух чуть прорезался и стал улавливать отдаленное буханье орудий. Еще спустя некоторое время услышал нарастающий гул мотора. Мелькнула мысль: "Не танк ли?" Но это был самолет, и пролетел он очень низко, почти над ним. Как ни глухи были уши, а узнал по звуку, обрадовался: "Вот те на! У-2, наш! Бомбить поди полетел. «Ночник» ведь тоже. Ай молодчага!"

На таком маленьком биплане Владимир когда-то учился летать. Ему даже вспомнился первый самостоятельный вылет на У-2. Но гул стосильного мотора М-11 вскоре умолк, и до ушей по-прежнему доносилась лишь отдаленная пальба. Ближе всего било 45-миллиметровое орудие. Оно и вернуло Владимира к действительности: "Вот и пойми, где ты: у своих или чужих?"

Решил осторожно двигаться на север. Глаза вскоре различили грунтовую дорогу. Гречиху сменила пшеница, и, держась в ее тени, Владимир продвигался краем проселка. Спустя некоторое время заметил на пути одинокую фигуру. Притаившись, стал наблюдать.

Это был солдат да еще и с автоматом. Но как ни велико было напряжение момента, Владимир не мог не удивиться, затаенно разглядывая этого воина. Солдат со всей очевидностью воспользовался минутной паузой войны и размечтался, глядя на звезды. По одежде вроде не немец. А кто его знает, свой ли, чужой? Он слышал, что под Орлом орудовали немецкие каратели, переодетые в советскую форму.