Анатолий Сульянов - Расколотое небо

Они шли по цеху вдвоем, рабочий и генерал: оба ладные, рослые, со смуглыми, порозовевшими лицами, тронутыми сединой висками. Люди смотрели на них и радовались вместе с ними счастью встречи. Тяжелые военные испытания породнили их, судьба раскидала в разные стороны, но время не затронуло в них главного — верности фронтовой дружбе.

— Сейчас-то как наша авиация? — нарушив затянувшееся молчание, спросил Устякин.

— Считай, вровень идем. Машины новые получаем, знаешь. Читал, наверное, мировые рекорды на них установили.

— Сам-то как? Летаешь, говорят?

— Летаю, Ваня. Но земных забот много. Хожу иной раз по аэродрому и спрашиваю себя: «А все ли мы сделали, чтобы дивизия крепче стала? Чтобы каждый летчик настоящим бойцом стал?» Этим, брат и живу.

Устякин поднялся по ступенькам готового к отправке вагона и потянул за собой Кремнева.

— Как? — спросил он.

— Красиво.

— Кстати, люди из твоего полка помогли нам усовершенствовать очистку вагонов перед покраской. Пылесос аэродромный дали на время. Теперь мы свой сделали. Твой Васеев помог. Хороший, скажу тебе, парень. Очень тонко он нашим ребятам о летной работе рассказал и об армии в целом, какие она задачи решает. Да, — спохватился Устякин, — мы должны его отблагодарить за нашу с тобой встречу. Он нас свел. Оказывается, твой Васеев — сын Сашки-оружейника.

— Какого оружейника? — спросил Кремнев.

— Из нашего полка.

— Запамятовал, Ваня.

— Летчики больше дружили с механиками, а Сашка — оружейник. Чернявый такой. Оружие знал назубок. В том последнем бою помогал нам.

Они вышли из вагона. Кремнев задумался, мельком бросил взгляд на Васеева и, словно спохватившись, обрадованно воскликнул:

— Вспомнил! Глаза, как антрацит, черные с блеском. Его глаза! — Он кивнул на Геннадия. — А где… — Кремнев хотел было спросить о Васееве-старшем, но Устякин опередил его:

— Погиб в том ночном бою.

В наступившей тишине слышалось лишь мерное гудение электромоторов да дыхание людей. Кремнев обвел взглядом стоявших рядом, положил руки на плечи Устякина и Васеева и тихо сказал:

— Давайте вспомним всех, кто не вернулся с войны. Почтим их память.

Стукалов вскинул голову:

— Остановите моторы!

Один за другим утихли электромоторы сушильных агрегатов, станков, вентиляторов, и в цехе установилась редкая для завода тишина. Люди окружили Кремнева и Устякина и вместе с ними стояли молча. Стукалов снял трубку заводского телефона, набрал номер.

— Дайте гудок! — сказал срывающимся голосом.

В ту же минуту в воздухе разнесся могучий протяжный голос ревуна.

Когда вышли из цеха, Устякин предложил:

— Зайдем ко мне. Посидим, повспоминаем.

— В другой раз, Ваня, извини, — отозвался Кремнев. — Мне с высоким начальством разговор через час предстоит. А может, ты со мной в гарнизон поедешь? А?

— Ловок ты! Я тебя первым пригласил в гости, а ты меня к себе зовешь. Нехорошо, Володя, ей-ей, нехорошо.

— Не обижайся, Ваня. Мы с тобой еще на рыбалке должны побывать, по лесу побродить. Надо, пойми, надо ехать немедля.

— А что все-таки произошло? Что тебя гонит, если не секрет?

— Понимаешь, Ваня, есть еще люди, которые ради своего благополучия, ради славы или карьеры готовы на все. Кто из нас на фронте думал о своем благополучии? Никто. Если и попадались одиночки, то жизнь их отбрасывала в сторону. Помнишь одного младшего лейтенанта, как он бросил звено и вернулся на аэродром. «Мотор барахлит». Проверили — все нормально. Суд и — рядовым в штрафбат. Вот так было на фронте. А теперь сложнее… Ну, Ваня, — Кремнев обнял Устякина, — я очень рад нашей встрече. Поговорил с тобой, ровно в родном полку побывал.

Они подошли к Васееву.

— Спасибо тебе, Геннадий, за нашу встречу, от души спасибо. — Устякин расцеловал Васеева, пожал ему руку. — Выздоравливай побыстрее.

Геннадий покраснел и смущенно опустил глаза:

— Не за что меня благодарить. Так уж получилось…

— Есть за что! — улыбнулся Кремнев. — Должники твои мы с Ваней. Ты нам такой подарок преподнес, вовек не забудем. Спасибо.

На обратном пути Кремнев спросил Геннадия:

— Что теперь вы думаете, товарищ Васеев, по поводу сокращения сроков испытаний?

— Обстановка изменилась. «Поточный метод полетов» не дал того, чего от него ждали. Сократили объем испытаний, ТЭЧ забита самолетами. Единственное, что улучшилось, это налет. Вал вырос. Получилось не так, как предполагал полковник Махов. Настаивая на сокращении сроков, я, видимо, ошибся.