Анатолий Сульянов - Только одна ночь

— Где отметка 144-го?

Оператор с надетыми наушниками сидел, наклонившись к экрану, и вопроса не слышал. Прилепский тронул его за плечо и громче спросил об отметке. Солдат подскочил и громко крикнул:

— Отметка 144-го пропала!

Прилепский наклонился к экрану, сдвинул в напряжении брови, всматриваясь в то место, куда тыкал пальцем оператор. Отметки не было, будто она растворилась, улетучилась в одно мгновение. Сто сорок четвертого запрашивали и руководитель полетов, и оператор системы посадки, но эфир был пуст.

Прилепский, сцепив зубы, какое-то время смотрел на экран, потом выпрямился, все еще надеясь на то, что отметка вот-вот появится.

— Запроси еще раз, — обернувшись к руководителю полетов, хрипло проговорил он.

— 144-й на связь! Ответьте!

На СКП установилась тишина. Стало так душно, что от напряжения у руководителя полетов слезились глаза.

И вдруг из динамика донесся сдавленный голос летчика:

— Я — 144-й. Иду к дальнему… Полосы не вижу…

В тот же миг из-за пригорка, на котором стояла станция дальнего привода, на малой высоте появился самолет; машина едва не цепляла верхушки деревьев.

— Увеличьте обороты! — крикнул в микрофон руководитель полетов. — Уходите на второй круг!

Самолет на какое-то мгновение вздыбился, но потом накренился и стал снижаться.

— Уходите на второй круг! Уходите…

Машина словно не повиновалась летчику, кренилась из стороны в сторону, задирала и опускала нос, снижалась неровно. «Второй режим, — успел подумать Прилепский. — Критические углы. Аэродинамика…» И в то же мгновение самолет, задев крылом антенну приводной радиостанции, заскользил к земле, ударился колесами о грунт, подскочил и тяжело опустился на посадочную полосу.

— В рубашке родился Борисов. Повезло парню, — тихо проговорил руководитель полетов и бросил на стол микрофон…

Прилепский застыл у локатора. И зачем нужно было сегодня выпускать Борисова в полет?! Видно, растерялся. Искал аэродром и потерял скорость. Попал во второй режим… Прямой вины за собой комполка не чувствовал, но что-то изнутри опустошало его, словно там, в груди, ничего и не осталось. И весь аэродром, притихший и присмиревший, казался ему пустым и обезлюдевшим; все в один миг куда-то отдалилось, будто и не было никогда здесь ни стоянок самолетов, ни бетонных плит, ни посадочной полосы, ни синих огней обозначения рулежных дорожек.

Тут-то и началось: комиссия за комиссией. Потрепали тогда нервы Прилепскому, объявив его главным виновником случившегося. Уже где только комполка не отчитывался… Не выдержал: сначала «зашкалило» давление, потом появилась аритмия…

«Теперь все улеглось, — облегченно подумал Скорняков о Прилепском. — Сколько парню крови попортили… Окрепнет, поправится, вернем на летную работу. Настоящий командир: и требовательный, и заботливый, и решения принимает смело. Не зря его заприметил, с рядового летчика до командира полка растил».

3 часа 49 минут 18 секунд. Время московское.

Взгляд еще цеплялся за циферблат электронных часов, когда в поле зрения Скорнякова оказалось табло с надписью «Новая цель». Он обнаружил эту незримую связь часов и табло каким-то седьмым или восьмым чувством, как в ночных полетах, когда интуитивно догадываешься о месте самолета, идущего в густой темноте за цель. Сразу же сосредоточился, потребовал доклада разведчика, кивнул Лисицыну: «Займитесь новой целью». Не прошло десятка секунд, как в зале раздался голос полковника Прилепского:

— Цель 4534 на высоте шесть тысяч метров, скорость восемьсот. Идет со снижением!

— Вероятнее всего, — Лисицын наклонился к Скорнякову, — хотят раздвоить внимание. Думаю, что цель вскоре войдет в общий поток налета. Такое бывает часто. — Лисицын скосил взгляд в сторону командующего: ему хотелось увидеть лицо Скорнякова, то, чего Петру Самойловичу недоставало для душевного покоя, а именно — полностью ли доверяет командующий своему заместителю? Это беспокойство появилось вечером, когда разговор шел об АСУ; ему тогда показалось, что Скорняков иногда перепроверял его предложения и не спешил с принятием решения.

— Вероятность есть мера нашего незнания, — не оборачиваясь, сдержанно произнес Скорняков. — Уточните немедля! Запросите 4534! — потребовал он, повернувшись в сторону Прилепского и Смольникова.

— 4534 идет без ответа! — доложил Прилепский.

Это уже новость. Так, так… Что будем делать? Может, летчик забыл включить сигнал ответа «я — свой!»? А если это не так? Тогда кто же это может быть? Вводная высшей сложности.