Олег Курылев - Победителей не судят

Алекс не стал возражать, и они вышли.

— Говорят, ты можешь свободно ходить за оцепление? — продолжил Осмерт, закуривая.

— Это не совсем так.

— Брось, ты ведь немец, да еще, я слыхал, местный. И одет — лучше не придумаешь, во все немецкое.

— А в чем дело-то? — насторожился Алекс.

— Дело пустяковое, но этот разговор должен остаться между нами. Идет?

— Смотря о чем разговор.

Оказалось, что два дня назад Осмерт припрятал в развалинах пачку найденных им (он не стал уточнять где) немецких денег, которые ему позарез были нужны для благородной цели спасения друга. Друг лежал в лазарете головного лагеря под Радебойлем и чах от туберкулеза. Спасти его могла только немедленная отправка домой либо в Швейцарию на лечение.

Алекс уже слышал о нескольких случаях, когда немцы передавали Красному Кресту тяжелобольных англичан или американцев. Обычно их забирали навещавшие лагеря люди графа Бернадота [30] Фольк Бернадот — дипломат и руководитель шведского Красного Креста. .

— Главврачу шталага нужно дать на лапу, чтобы он написал нужное заключение, — пояснил Осмерт. — Я хочу связаться с ним через одного «хорька», которому тоже придется отстегнуть.

— Ну а я-то при чем? — спросил Алекс.

— Да тут такое дело, Шеллен, я думал, что на следующий день мы вернемся туда, где я спрятал деньги, но, похоже, ошибся. Нас перемещают все дальше в сторону, и, пока мы не ушли совсем далеко, нужно достать их. С территории фабрики не выйдешь — это уже побег, а во время работы за нами никто особенно и не смотрит. Охрана — либо контуженые инвалиды, либо деревенские увальни, на которых только недавно надели шинели. Ей-богу, Шеллен, ты легко мог бы сходить.

— А ты знаешь, что если я попадусь…

— Знаю, — перебил Осмерт. — Знаю. Тебе нужно только пронести небольшой сверток через пару кварталов, а как вернешься, мы сразу засунем его в какую-нибудь щель. На все про все не больше десяти-пятнадцати минут.

— А потом?

— А потом будем ждать водовозку. К нам она всегда приезжает примерно в одно и то же время под вечер, и она же, если ты заметил, возит воду на фабрику. Засунем сверток под запаску или привяжем проволокой к раме изнутри, пока шофер будет трепаться с охраной. Остальное — дело техники. А после, даже если сверток и обнаружат, то найти, кто это сделал, не смогут. Так что риск, хотя и есть, но он минимальный.

Насчет водовозки Осмерт был прав. Машины или повозки с бочками чистой воды регулярно объезжали всех, работавших на развалинах. Согласно приказу главного санитарного врача гау всем, включая военнопленных, запрещалось пить воду из Эльбы и городских прудов. В целях безопасности не рекомендовалось ею даже умываться. Говорили, что помимо заражения от разрушенной канализации речная вода отравлена какими-то химикатами, вытекавшими из разбитых резервуаров химической фабрики.

— А Гловер знает? — спросил Алекс.

— Нет. Он, конечно, свой парень, но сам пойми: он — лицо почти официальное, и не нужно доставлять ему лишние хлопоты. Вмешивая других, мы перекладываем часть ответственности на них, а это не по-товарищески. Так как? Могу я на тебя рассчитывать?

— Ничего не обещаю, — пробурчал Алекс.

«Вообще-то, мог бы и сам сходить», — хотел он добавить, но, взглянув на восточную бородку и фуражку с британскими королевскими львами на околыше, промолчал.

— И все же я на тебя рассчитываю. — Осмерт положил руку на плечо Шеллена и, слегка наклонив голову, доверительно посмотрел ему в глаза.

Утром, когда отряд занялся расчисткой входа в очередное подземелье где-то между Циркус- и Грюннерштрассе, Осмерт издали знаками подозвал Алекса:

— Ну?

— Не знаю. — Алексу ужасно не хотелось ввязываться в предложенную аферу. — Как я найду это место?

— Три дня назад, помнишь, ты читал нам листовку на стене?

Шеллен, конечно, помнил.

— Сможешь разыскать ее?

Не оставалось ничего другого, как кивнуть и на этот раз.

— Ну и все! Обогнешь дом слева, залезешь внутрь и под обломком первого же лестничного марша пошаришь руками. Только хорошенько пошарь, встань на колени. Я завернул деньги в серую тряпку. Когда найдешь, в карман не засовывай, неси в руках. Как увидишь кого поблизости, незаметно отбрось в сторону. С тебя и взятки гладки.

— А где «хорьки»?

— Там, — показал Осмерт в сторону, — почти полным составом. Травят байки. Давай-ка, берись за эту железяку и потащили.

Они взялись за концы тонкой, закрученной в замысловатую загогулину водопроводной трубы и поволокли ее в направлении видневшейся башни городской ратуши до ближайшего переулка, делая вид, что расчищают площадку. Алекс убедился, что охраны поблизости действительно нет. Справа, в районе затянутой туманом набережной, урчал бульдозер и слышались голоса, слева, вдали, там где раньше была густая застройка, а теперь образовалось пустое пространство, маячили тени людей и лошадей.