Александр Марков - По обе линии фронта

Израиль раз за разом предпринимал попытки взять этот город. Он был у него как кость в горле. Ведь именно отсюда снабжались всем необходимым небольшие отряды «Хезболлы» и их грузовики с ракетными установками, с которых обстреливалась израильская территория.

Они остановились на окраине города и пока не спешили в него въезжать. Водитель открыл дверь, вышел из машины, положил на дверь руки, а затем и голову. Находясь вне пределов города, они оставались сторонними наблюдателями, но как только пересекут его границу, то попадут в другую реальность. Это походило на компьютерную игру.

Громов вытащил пачку сигарет, закурил, но в горле и так было сухо, неприятно.

Над домами поднималось несколько дымных столбов. Ветер пытался их чуть закрутить, наподобие урагана, как будто хотел превратить их в метлу и немного почистить улицы города. Они наверняка были завалены камнями и мусором, словно кто-то хотел построить баррикады, но остановился лишь на стадии сбора строительного материала.

Если бы дочку местного царя Агенора звали как-то иначе, подумал Громов, то какое имя теперь могла носить Европа? Какая, к чертям собачьим, Триумфальная арка, построенная еще Александром Македонским, какой Колизей, где умирали во славу императора, и развалины храма Крестоносцев? Здесь все улицы скоро станут развалинами, и любая точка города еще больше опасна, чем Колизей. А ведь в конце семидесятых ЮНЕСКО взяло город под охрану и отнесло его к числу мировых сокровищ. Вот бы чиновникам этой организации сюда приехать, да встать живым щитом, но они так и будут просиживать штаны в уютных кабинетах, и тратить, выделяемые им средства на любовниц и прочие развлечения.

В городе прогремело несколько взрывов. Выбивать пыль из старых строений принялась артиллерия. Илья залез в багажник, разложил штатив, водрузил на него камеру.

Здесь было гораздо хуже, чем в Тверии. Соваться в город все равно, что соваться в растревоженный муравейник, а может — в пчелиный улей. Но не будешь ведь вечно стоять на окраине. Не за этим они приехали сюда. Знали, что здесь происходит, не надеялись на тишину и покой.

Надо решиться, надо досчитать до десяти, сесть в машину и двинуться вперед, а дальше все будет гораздо проще, дальше их закрутит водоворот, и останется лишь прилагать все усилия, чтобы из него выбраться.

Главное начать, подумал Громов.

Машина ехала медленно, очень медленно, немногим быстрее, чем мог бы иди человек. Сергей внимательно оглядывался по сторонам, но прекрасно понимал, что если в них кто-то стрельнет, ничего они не смогут сделать. Пуля прошьет борта машины, как картон, навылет, и успокоится, лишь ударившись в стену дома на противоположной стороне улицы. Здесь не было таких строгих правил для журналистов, как в Израиле и никто не требовал от них ходить в бронежилетах.

Вот Громов уловил движение за разбитыми окнами одного из домов. Там метнулась какая-то тень, спряталась, прежде чем он успел что-то толком рассмотреть.

В одном из дворов на веревках было развешено постельное белье. Оно было чуть мокрым. Значит, повесили его совсем недавно, значит кто-то в городе еще жил. В этом дворе они оставили машину, среди других брошенных, посчитав, что вряд ли кто-то на нее покусится и дальше пошли пешком.

Навстречу им плелись несколько солдат. Форма их покрылась пылью, выгорела, так что трудно было определить — какой цвет она имела первоначально. На головах у них были огромные каски, смахивающие на котелки, в которых готовят кашу на целое отделение. Примерно такие были на вооружении советских войск шестьдесят лет назад, но эта модель была французской. На касках у тех солдат, что показывали в рекламных роликах, были зеленые повязки с каким-то надписями на арабском. Наверное, нечто схожее с тем, что носили японские камикадзе. На касках этих солдат повязок не было. Вероятно, они наткнулись на склад, где со времен второй мировой хранилось обмундирование французской армии, и решили этим добром воспользоваться, совсем как чекисты, которые разграбили склады императорских военно-воздушных сил, захватили там кожаные куртки, которые предназначались пилотам аэропланов и сделали это своей униформой. Когда-то Ливан был Французской колонией. Вместе с Сирией он составлял единое государство, но, уходя отсюда, французы разделили страну, наподобие того, как это сделали англичане с Индией и Пакистаном, или с Ираком и Кувейтом, тем самым, создавая очаги напряженности на десятилетия, а может и на столетия. После англичан всегда остается запашок. Лучше их близко не подпускать, если не хочешь впоследствии столкнуться с трудноразрешимой проблемой.