Сергей Дышев - До встречи в раю

Здесь горели фонари, все здания были целыми, а в трехэтажном даже светились окна. В одном из окон мелькнул знакомый всем жителям города хищный профиль с короткой бородой. Видно было, как мужчина что-то говорил и жестикулировал. Юрка догадался, что это Кара-Огай. Они спрятались, чтобы понаблюдать. Вокруг сновали, сидели на ступеньках вооруженные люди. Доносился смех, обрывки разговоров. Кажется, люди обсуждали свои успехи. И еще они увидели двух девчонок, сидевших верхом на железной машине: беленькую и черненькую, одетых в одинаковые пятнистые костюмы. Да, это были Инга и Карина. Внизу, как раз на уровне их ножек, стояли парни, курили сигареты и, наверное, хотели понравиться девушкам. Но те вели себя гордо и неприступно. Инга мужчин презирала, а Карина вообще была девственницей.

— Инга, а ты возьмешь меня с собой в Прибалтику? — спрашивал светловолосый увалень. Конечно, это был Сирега. — Я там за вашего сойду.

Инга расхохоталась, ответила с непривычным для этих мест акцентом:

— Зачем так талеко фести старый пустой чемотан?

— Я еще не старый! — обиделся Сирега.

— Но пустой! — грохнули хором мужики.

— Ладно, обойдемся без вашего зарубежья, — разошелся Сирега. — Я вот на Карине женюсь! Пойдешь за меня?

— Очень нужен мне неверный! — Она недовольно повела плечиками.

— Я?! Да я буду самым верным мужем! — стукнул он себя в грудь.

— Сирега, — хлопнул по плечу товарища Степка, — ей нужен правоверный, а не ты, кяфир несчастный!

— Тоже мне — интернационалисты, — разыграл разочарование Сирега.

Самыми счастливыми в городе были Юра и Маша. Их никто не знал, и они никого не хотели знать. У них не было дома, который сгорел, родственников, которых убили и за которых обязательно полагалось мстить, не имели они пожитков, всяческого добра, которое нуждалось в сбережении и приумножении.

— Давай похулиганим, — предложила Маша.

— А как? — спросил Юра. По детдомовским меркам, всякое хулиганство сопровождалось употреблением дешевого вина, кровавыми драками, мелким разбоем на дорогах.

— Ну сделаем что-то смешное… Например, кого-нибудь напугаем!

Впереди явственно послышались шаги, тихий разговор. Они замерли, пригнулись, зная, что невидимы и неслышимы. От стены отделилась тень, за ней — другая, третья. Сверкнули стекла очков.

— Ио, так где живет твой жирняк-директор? — послышался шепот.

— Пора бомбить, — вторил другой голос, скрипучий и нетерпеливый.

— Ну я же веду вас, — раздраженно ответил третий. И опять сверкнуло стеклышко.

Маша, обняв Юрку за шею, жарко прошептала ему в самое ухо:

— Это они!

Он кивнул, уже не удивляясь тому, что примерный доктор переквалифицировался в бандита-наводчика. Да и что могло поразить его в этой жизни?

…Директор лечебницы Мышьяков, к его горькому сожалению, проживал не в особняке — в обыкновенном захарканном подъезде. Это гадкое слово раздражало его: «подъ-езд». Он жил на третьем этаже в трехкомнатной квартире, лестница пахла мочой, а стены были испещрены пакостными словами. Зато за крепкой дверью, обитой черной кожей и перетянутой по диагоналям крученой золотистой проволочкой, открывалось тайное благолепие. Все стены и полы на восточный манер были покрыты коврами. Низко свисала массивная люстра чистейшего хрусталя. Чтобы ее не приметили с улицы, шторы в доме директора всегда плотно закрывались. Большую часть пространства в комнатах занимала мебель мореного дуба. Поэтому супруги, весьма тучные по комплекции, не могли передвигаться по квартире во встречных направлениях: разойтись было невозможно. Иногда, по настроению, жена становилась на диван, чтоб пропустить супруга, а директор, проходя мимо, щекотал ее ляжки. Далее эти интимные ласки, как правило, не заходили.

Директор глубоко заблуждался, считая, что никто не догадывается о его весьма сытом благополучии. Все прекрасно знали, что он первостатейный сукин сын, беззастенчиво обворовывал бедных умалишенных и уже довел их до полудистрофического состояния, сам же становился все жирнее. Последнее обстоятельство слегка тревожило его. Но, покрутившись возле зеркала, попрыгав, он высовывал язык, оценивал его цвет и успокаивался…

В этот вечер директор, как всегда, поужинал, использовав обильные консервированные запасы продуктов, лениво подумал о гробах, за которые, как он считал, заломили неслыханную цену. «Конечно, сейчас самый ходовой товар!» И тут же успокоил себя: «Перебьются без гробов… Много чести для всякого мусора. Так закопают. Велика важность…»