Станислав Олейник: Без вести пропавшие

Раньше такое прикрытие применяли довольно редко. Но не так давно, из подразделения внешней контрразведки Представительства КГБ в Афганистане, поступили данные, что ХАД (служба государственной безопасности ДРА), проводит активную работу по выявлению из числа местных граждан лиц, сотрудничающих со спецслужбами СССР.

Действительно все прошло нормально, если бы не одно «но», воспоминание о котором, заставило Павла вновь содрогнуться…

Вернуться домой до наступления комендантского часа, который наступает в 22.00, он не успел. В принципе Павел и не думал об этом. Все мысли его были о полученной только что информации.

Он медленно вел «пятерку» по пустынной темной улице, окружающую тишину которой нарушали лишь ухавшие где-то за городом тяжелые гаубицы, а темное, высвеченное огромными яркими звездами небо, то тут — то там, прочерчивали огромные трассеры реактивной артиллерии.

Слева показалось американское посольство, особняк которого тускло, светился в глубине небольшого парка, отгороженного от проезжей части улицы довольно высоким решетчатым металлическим забором.

До дома, в котором проживал Павел, оставалось около полутора километров широкого и совершенно пустынного проспекта… Мысли все были в информации, содержание которой потрясло его. О подобном он читал разве только в книгах о Великой Отечественной войне…. Он думал о героизме этих ребят, их героической смерти…

И вдруг… Одновременно с яркой, ударившей по глазам вспышкой и клацаньем затвора автомата, тишину прорезает истошный пронзительный вопль: «Дрр — ыы — шш!!! (Стой!)».

Не успев ничего понять, Павел зажмуривает глаза, автоматически ударяет по тормозам, выключает скорость и тушит фары. Сомнений не было — он попал под комендантский патруль, о сосуществовании которого, к сожалению, забыл.

К машине медленно приближались две человеческие фигуры. Когда они подошли, Павел рассмотрел на них форму военнослужащих Царандоя. (Внутренние войска ДРА). Первый, наставив автомат на Павла, остановился несколько в стороне. Второй, отведя слепящий луч фонаря в сторону, жестом приказал Павлу выйти из автомобиля.

Павел медленно вышел, одернул пиджак, под которым за поясом была «беретта» и остановился у приоткрытой дверцы.

— Слава Богу, — мелькнуло у него, — что успел диктофон с информацией сунуть в тайничок под сидением. А «беретту» и гранату, что лежит в «бардачке», хрен с ним, пусть забирают. В конце концов, вернут, если, конечно, все закончится нормально. Номера на машине принадлежат советскому торговому представительству, под прикрытием которого и работает спецгруппа. Одет он в гражданскую одежду…. Правда, вот документов при себе, ни каких. Жалко, что до утра, вряд ли разберутся. Дай Бог, чтобы все закончилось благополучно.

И действительно, Бог видимо услышал его. Все закончилось благополучно.

Патрульный, Павел успел рассмотреть на его погонах сержантские звезды, неожиданно направив в его лицо луч фонаря, резко спросил:

— Американо?

— Нист, шурави. (Нет, русский), — автоматически ответил Павел, прикрывая глаза рукой. И не дожидаясь дополнительных вопросов, а возможно и непредсказуемых действий со стороны патрульных, назвал пароль, который действовал сегодня на период комендантского часа. Он даже не мог объяснить себе, почему забыл про пароль. Возможно, сыграл фактор неожиданности? Вполне возможно.

Узнав, что перед ним русский, который еще и назвал правильный пароль, патрульные облегченно вздохнули. Стоявший чуть в стороне солдат, щелкнув предохранителем, опустил автомат, а повеселевший сержант, вытерев со лба выступивший пот, попросил закурить.

Я могу ехать? — Павел вопросительно посмотрел на затягивающегося сигаретой сержанта.

— Бале, бале! (Да, да!), — утвердительно кивнул тот и, протягивая для рукопожатия руку, добавил:

«Ташакор, рафик. Мамона хода! (Спасибо, товарищ. Счастливого пути!)».

Павел на большой скорости сорвался с места. Он только сейчас ощутил, как по его спине стекает струйка холодного пота.

Замешкайся он, хотя бы на мгновение, или патрульные оказались бы очень нервными — максимум, через двое суток, на родину ему пришлось бы возвращаться в комфортабельном цинковом гробу, на печально известном «Черном тюльпане». А в сопроводительном документе было бы написано: «… погиб при выполнении интернационального долга».

И все было бы верно. Комендантский патруль имеет право применения оружия на поражение, даже при малейшем не выполнении его требований.