Станислав Олейник - Без вести пропавшие

— Раз, два, три! Раз, два, три!

От усердия выступил пот на широком лбу, загорелись заросшие густой щетиной впалые щеки.

Худой, длинный как жердь, он то опускается на корточки, то тянется к потолку.

— Надо жить…. Надо жить, — шептал он запекшимися губами, удивляясь, как вообще остался жив после вчерашнего «разговора» с охранниками…

…Били его молча, и остервенело. Кулаками, кованными американскими ботинками, камчой, с вплетенными в ее «косички» свинцовыми пулями, по голове и спине. Били, пока он не потерял сознание. Били за то, что во время работы разговаривал с пленным афганским лейтенантом. Может, и обошлось бы, но как назло рядом оказался начальник охраны Абдурахмон, со своей знаменитой плетью. В прошлом месяце он имел неосторожность послать Абдурахмона на три буквы. Тот, к несчастью, зная русский язык, все понял и прямо превратился в зверя…. Тогда его ребята с трудом вернули «с того света». Особенно благодарен он Николаю Семченко, который почти неделю ходил за ним, как за ребенком… Он тогда не видел, как подбежал Коля, как отбросил в сторону начальника охраны с подручным, и подхватил его на руки. Ему казалось, что тело его стало вдруг легким, как пушинка. На смену дикой, опоясывающей боли, пришло настоящее блаженство. Ему казалось, что он ушел от этого жестокого, так и не понятого им мира. Потом почувствовал, как дернулась его голова, за пустоту стали цепляться пальцы. И снова боль, невыносимая, мучительненая…. А потом, словно через пелену, проступили склоненные над ним лица Коли и товарищей…

Пульсирующая боль в затылке заставила опуститься на колени и снова лечь на свое место. Камера постепенно просыпалась. То тут, то там раздавался надрывный кашель, хрип, сопровождаемый стонами и тяжелым сиплым дыханием.

Закрыв глаз, он, стараясь не шевелиться, чтобы вновь не всколыхнуть затихающую боль, попытался забыться. Ничего не получалось. Не зная, почему, он вдруг стал возвращаться в свое недавнее прошлое.

«ОН»… А кто он в действительности? Витька Богданов? Или Файзулло? Этим именем нарекли его еще тогда «духи». «Тогда…». «Тогда»…, это когда?.. В ноябре прошлого года?.. Точно…

Со стоном вздохнув, он судорожно подавил прорывающиеся наружу рыдания и, помимо своей воли, в который раз, провалился в воспоминания.

Он, сержант Витька Богданов, заместитель командира разведвзвода десантно-штурмовой роты не мог простить себе, что с ним произошло. Изо дня в день он терзает свою душу за все, что случилось…. Как он, тренированный верзила, мастер спорта, совершивший более ста прыжков с парашютом, вдруг превратился в высокий, обтянутый кожей скелет, с изъеденными язвами босыми ногами, на которые он с трудом надевал рваные резиновые калоши?

…Да, так оно и было…. В ноябре прошлого….

Тогда был вечер. По разведданным их должны были атаковать духи. Он сидел под маскировочной сетью и курил, бог знает, какую сигарету. Во рту было противно как после тяжелой пьянки. Он давно хотел плюнуть на всех духов и завалиться спать. Но командира взвода вызвали в роту, и теперь он должен был за все отдуваться за весь взвод, в котором было — то, всего-навсего, пара отделений. О некомплекте знали все, а мер никаких не принимали. Обещания о пополнении, оставались обещаниями.

— Ну, где твои хреновы духи? — со злобой спросил Виктор сидевшего рядом телефониста Васькова.

Тот лишь неопределенно пожал плечами, явно показывая, что он здесь не при чем. Команда поступила из роты, от командира взвода, который сказал, что скоро прибудет. Виктор недобро усмехнулся, и в этот момент послышался протяжный, напоминавший тяжелый вздох, шелест, а затем громкий хлопок взрыва. Виктор обернулся в сторону взрыва — примерно на полпути от окопа до блиндажа дымилась небольшая воронка. В окопе кроме него и телефониста, никого не было.

Выглянув из окопа, он осмотрелся, потом резко выскочил на бруствер и бросился к блиндажу.

В блиндаже большинство солдат лежало на койках. Четверо, в числе которых были два командира отделений, резались в карты.

— Какого хрена…. твою мать! — Только и успел крикнуть Виктор, как серия разрывов прокатилась по позиции.

— Кажется, полезли! — вскочил из-за стола младший сержант Севка Котов, и с криком, — По местам! — схватив автомат, вслед за Виктором выскочил из блиндажа.

Взрывы раздавались теперь почти беспрерывно. Резкой трелью зазвонил телефон. Виктор вырвал из руки телефониста трубку, послушал, бросил «принято!», и через бинокль стал осматривать лежащую перед окопом степь, по которой словно шарики саксаула, катились фигурки духов.