Ютака Ёкота - Субмарины-самоубийцы

Следующий день, 28 апреля, не принес нам ничего нового. Весь день мы, четверо старшин-водителе и «кайтэнов», не знали, куда себя деть. Мы бродили взад и вперед по отсекам лодки, по кают-компании, а на шее у нас болтались наши навигационные схемы ударов, фонарики и секундомеры. Мы не находили себе места и не знали, чем себя занять. Мы были совершенно готовы к действию, но дела не было. «Где же эти чертовы враги? Если мы их не встретим, у нас не будет целей! Почему они не появляются?» — все эти разговоры только усугубляли наше раздражение, мы становились все более и более нервными. Экипаж, как мы видели, старался понять наше положение. Он то и дело подбадривающе улыбался нам, но не заводил с нами разговора, если только мы к нему не обращались сами, очевидно из опасения еще больше расстроить нас.

Вечером, когда лодка поднялась на поверхность, чтобы зарядить аккумуляторы, мы вчетвером собрались на палубе у рубки, чтобы покурить.

— Ну вот, опять весь день впустую! — сказал Синкаи. — Мы на месте, совершенно готовы, а врага нет как не было!

— Ладно, не переживай, — бросил ему Ямагути. — Возможно, нам устроят еще одни проводы. Я бы не отказался от такого пива.

Как мне кажется, Ямагути мог бы в одиночку выпить все пиво, какое только нашлось на подводной лодке, если бы ему позволили это сделать. Он явно был неравнодушен к алкоголю. Мне как-то пришлось наблюдать, как он до последней капли опустошил бутыль сакэ емкостью по крайней мере в половину галлона, что внешне почти не отразилось на нем — лишь его и без того красное лицо стало немного краснее. На следующее утро после проводов на базе Хикари нашей предыдущей группы «Татара» он выглядел как ни в чем не бывало, хотя, я уверен, он выпил сакэ больше, чем два любых человека в ходе этого мероприятия. Лишь за неделю до нашего выхода на задание мы смогли наблюдать, как выпитое оказывает на него какое-то действие, хотя и не особенно заметное. Но в тот раз внешним признаком такого действия оказалась сигарета. «Приняв на грудь» изрядное количество сакэ, он с отсутствующим взглядом взял сигарету зажженным концом в рот и держал ее так несколько секунд, пока не сообразил, что же это жжет ему губы.

— Что ж, Ямагути, — поддразнивали мы его, когда он несколько дней залечивал довольно серьезный ожог, — тебе теперь придется перестать либо пить, либо курить. Ты явно не можешь делать то и другое одновременно.

Тогда он ответил нам так же, как и мы все отвечали остальным в последние дни нашей подготовки.

— Какое это имеет значение? — сказал тогда он. — Все равно я вскоре избавлюсь от всех своих дурных привычек!

Пока мы докуривали сигареты, с мостика рубки спустился капитан брита. Фурукава, самый несдержанный из нас, заговорил с ним.

— Я думал, что уж сегодня нам точно придется встретиться с врагом, господин лейтенант.

Остановленный этим вопросом, капитан даже слегка подался назад. Но его ответ прозвучал вполне доброжелательно, хотя он прекрасно понял скрытый в вопросе подтекст.

— Время у нас есть, старшина Фурукава, — произнес он. — Я говорил вам, что на этом маршруте будет много вражеских кораблей. Вы можете мне верить, что мы их обнаружим. Пока что отдыхайте. Наш час наступит. — С этими словами он исчез в люке.

Отдыхать? Сейчас? В нас нарастала злость на врага. На просторах Тихого океана у него сейчас были тысячи кораблей. Где же все они скрывались?

Следующий день, 29 апреля, был праздничным — днем рождения нашего императора. Ровно в полдень, получив от штурмана лодки точное направление, вся команда на минуту прекратила все работы и склонилась в поклоне в сторону Токио, отдавая этим дань уважения нашему правителю. Японцы вообще часто кланяются друг другу — приветствуя, прощаясь, в знак уважения. В таких случаях, однако, делается лишь небольшой поклон. Другой, глубокий поклон, когда человек складывается едва ли не пополам, осуществляется лишь в ходе какой-либо церемонии. Именно такой поклон мы и совершили, обратив свои взоры в сторону императорского дворца. Экипажи кораблей, находившихся в акватории Внутреннего моря, сделали то же самое, поклонившись в направлении Токио или Исэ, где расположен храм богини солнца Аматэрасу, от которой пошла императорская династия.

После обеда я коротал время в кают-компании за игрой в карты со старшим механиком лодки лейтенантом Тамару. Убив таким образом около двух часов, я затем решил прекратить игру.

— Пожалуй, с меня хватит, господин лейтенант, — сказал я. — Мне надоело выигрывать.