Ютака Ёкота - Субмарины-самоубийцы

— А ведь мы едва вышли из пролива Бунго! — покачал головой лейтенант Какидзаки, когда разом перестал струиться свежий воздух из люка, ведущего на палубу, и прекратился стук корабельного дизеля.

Захлопнулся люк в рубке, и по моим ушам ударило нарастающее давление воздуха. Наша лодка с дифферентом на нос уходила под воду. На нас наваливалась тишина.

Через некоторое время я стал различать какие-то шумы. Они шли откуда-то сверху.

— Что это такое? — спросил я.

— Вероятно, вражеские самолеты, — ответил мне лейтенант Какидзаки.

После этих слов в кают-компанию сразу же вошел штурман субмарины.

— Наши дозорные заметили самолеты, идущие строем, — сказал он, — и, естественно, решили, что они вылетели с Миядзаки.

Он добавил, что наблюдатели и представить себе не могли, что это могут быть какие-то другие самолеты, если горы острова Кюсю еще можно было видеть в бинокль. Машины эти просто обязаны были быть самолетами, поднявшимися с большой авиабазы неподалеку от Кагосимы.

— Но они оказались «Грумманами», — продолжал штурман. — Те звуки, что вы сейчас слышали, это разрывы их бомб. Их пилоты недостаточно опытны и способны поразить субмарину только в том случае, если смогут незамеченными пройти прямо над ней. Мы быстро ушли на глубину, и они бомбят совсем в другом месте.

Он махнул рукой перед собой.

— Если такое случилось совсем недалеко от дома, — покачал он головой, — то у нас впереди может быть куча неприятностей.

Сказано это было словно между прочим, без какого-либо намерения произвести впечатление. И все же я воспринял его слова близко к сердцу, ощутив всю тяжесть нашего положения. Враг не только стоял у ворот Японии, он к тому же еще колотил в них стальным кулаком. Его авианосцы стояли совсем недалеко от наших берегов. А его самолеты уже кружили над теми самыми зелеными вершинами гор, которыми я только что Восхищался.

Спустя час после этого мы снова всплыли на поверхность моря — капитан Орита решил, что опасность уже миновала. Воздух высокого давления рванулся в балластные цистерны лодки с ласкающим наш слух шипением. Это было около 17.30. Эстафету вращения гребных винтов вместо аккумуляторных батарей приняли на себя дизели лодки.

К этому времени подоспел и ужин. Мне было приятно узнать, что экипаж нашей субмарины ничуть не пострадал во время бомбардировки. Еда оказалась отличной — тушеное мясо, яичница, маринованные овощи и белый рис. Мало кто из японцев в те времена мог раздобыть белый рис. Офицеры ели то же самое, что и остальная команда, это добавило во мне добрых чувств к подводникам. В общении между ними царило равенство, поскольку каждый был равно ценен для остальных. Чувствовалось, что всех связывают чувства взаимной привязанности. Это не всегда проявлялось, но, несомненно, существовало.

Подводников немало позабавило, когда мы стали хвалить еду, приготовленную коком субмарины.

— Не спешите хвалить! — говорили они, подкладывая нам добавку. — Проведя на подводной лодке эдак с неделю, вы потеряете всякий аппетит. Здесь, на глубине, с желудком происходит всякое. Скоро свежие продукты закончатся, а на консервы никому не хочется смотреть. Почти все возвращаются на базу заметно похудевшими.

Мы, водители «кайтэнов», при этих словах только переглянулись. Я знаю, что все четверо подумали одно и то же. Какое значение имеет для нас еда? Ведь с нами и нашим аппетитом все будет закончено довольно скоро.

Лодка шла в надводном положении весь остаток дня. Я коротал время, играя в карты с Синкаи и двумя офицерами до десяти часов вечера. Синкаи оказался сильным игроком. До службы на флоте он был школьным учителем и обладал быстрым умом. На лодку он захватил с собой пачку писем от своих бывших учеников и намеревался взять их с собой, уйдя на врага, как я собирался взять с собой прах Ядзаки.

В десять часов Какидзаки сказал:

— Теперь надо отдыхать, ребята. Спите до упора. С утра надо быть наготове. Теперь мы можем встретиться с врагом в любую минуту.

Вернувшись в кубрик для экипажа, я снял китель и завернулся в него, Синкаи заснул почти сразу, но я крутился и вертелся около часа. Койка была гораздо уже той, на которой я привык спать. Еще прошлой ночью я спал на кровати раза в два шире этой. Я не мог даже сесть на ней. Если я пытался сделать это, то ударялся головой в расположенную надо мной койку. Я позавидовал ребятам из экипажа лодки. Мои трудности только насмешили бы их. Сами они спали в три смены. Если человек не высыпался в свободные часы, то он вряд ли мог бы нести вахту.