Э. Кордер: Охотник на оленей

Ник сбросил перчатку и стал следить за секундной стрелкой на часах.

— Ну и как? — с натугой спросил Майкл.

— Ничего не выйдет, — ответил Ник. — Не получится!

— Да? — Майкл нагнулся и шепнул машине. — Ну же. Ну!

Ник бросил Майклу через плечо какую-то картонную карточку.

— Что это? — спросил Майкл.

— Техпаспорт. Мой «универсал» за твой «кадиллак».

— Ого, ого, — произнёс Аксел, не отрывая взгляда от телеграфного столба.

Майкл и глазом не моргнул:

— У тебя сегодня счастливый день?

— У меня всегда счастливый день.

— Сейчас воткнёмся, — прошептал Аксел, упираясь руками в приборную доску.

Майкл даже привстал, нажимая на газ. Он надавил рукой на сигнал и метнулся влево, слегка зацепив боком грузовик и увернувшись от столба буквально на волосок. Затем вновь вывернул на тротуар, выскочил перед грузовиком и снова вернулся на дорогу.

— О, Господи! — с облегчением выдохнул Ник.

Майкл крутанул влево и ударил по тормозам. «Кадиллак» пролетел между встречными машинами, развернулся несколько раз и остановился, брызнув грязью на окна с вывеской «Бар Джона Уэлча».

Грузовик пронёсся мимо, ревя сиреной, шофёр грозил им кулаком, а лицо у него было перекошено от гнева.

Стив, Ник и Стэн весело болтали на заднем сиденье.

— Ети твою в корень, — сказал Аксел и показал фигу вслед удалявшемуся грузовику.

Майкл вернул Нику техпаспорт:

— Получилось бы нечестно. Тебе нужно было дать фору. Ты ведь предлагал живые деньги за верное дело. — И он слегка улыбнулся Нику.

— Верных дел не бывает, — ответил Ник.

Зал торжественных мероприятий располагался в старом белёном здании с высокими арками окнами. Стены главной комнаты, длинной и прямоугольной, с небольшой эстрадой, были разрисованы пасторальными сюжетами: пасущиеся на лугах коровы, островерхая церквушка зимой, горные пейзажи. У входа стоял стенд с трофеями, похвальными грамотами и фотографиями молодых людей в форме прежних времён, обнимающих друг друга, сидящих около пушек, снимками танков на фоне руин каких-то зданий. На сцене с потолка свисал большой американский флаг.

Над нею красовались большие увеличенные фотографии Майкла, Стивена и Ника.

Волосы у них были очень короткие, лица тоньше и моложе, чем сейчас. То были выпускные фотографии из школьного альбома. Печатными буквами над фотографиями сделана надпись: «С честью служим Богу и Отечеству».

Двое седовласых мужчин стояли на стремянке и держали красно-бело-голубую ленту, которую пытались приладить к рамкам фотографий.

Двое других старичков, сухоньких, с узловатыми пальцами и в очках, смотрели снизу на первых. У одного одно стекло было тёмным.

— Повыше, пожалуй, — произнёс старик с тёмным стеклом. — Как по-твоему?

Его товарищ согласился:

— Повыше.

Мужчины на стремянке подняли ленту выше.

Группа седых женщин расстилала белые бумажные скатерти на столах, установленных на козлах, и расставляла раскладные стулья.

— Ближе к портрету Стивена, — сказал ветеран с тёмным стеклом.

Его приятель произнёс:

— Чуть пониже, пожалуй. Что ты скажешь?

— Пониже.

— Да, чуть пониже, — сказал первый мужчина.

Старики на лестнице опустили ленту. Открылась входная дверь, и внутрь ворвался поток холодного воздуха с вихрем снега. Вошло с полдюжины закутанных шарфами женщин лет по пятьдесят-шестьдесят, одетых в тяжёлые тёмные пальто, в галошах.

Две из них несли высокий слоёный свадебный пирог, на котором стояли фигурки жениха и невесты. Ещё одна женщина суетилась около, опекая их.

— Осторожнее.

— Смотрите под ноги.

— Не опрокиньте.

Они отнесли пирог к столу в центре комнаты, поставили его и отступили назад полюбоваться. Старики-ветераны и остальные женщины тоже подошли.

— Прекрасно.

— Ох, мне даже плакать хочется!

— Повезло им, что у них такой пирог.

Вновь пришедшие топали ногами, стряхивая снег с сапог, хлопали в ладоши и терли щеки. Вдруг старшая покачнулась и упала. Кто-то подал стул. Её усадили, расстегнули пальто, сняли перчатки и сапоги, стали растирать руки и ноги.

— Вот. Это поможет. — Одноглазый принёс рюмку вина.

Женщина взяла её, мгновенье подержала перед носом, нюхая, и закачалась на стуле взад и вперёд, приговаривая:

— Ах, ах. Такое холодное.

Она подняла рюмку к губам, наклонила голову и выпила все до дна несколькими шумными глотками.

— Так-то лучше, — произнесла она, широко ухмыльнувшись. — Так-то гораздо лучше.