Анна Щукина: Братство вязанных оленей

Едва только Борис шагнул из лифта в просторный коридор, он услышал крики и шум, доносящиеся из-за двери, в которую он как раз и собирался зайти.

– Опять этот прыщ французский буянит, – подумал Борис.

Он привычным жестом нажал на ручку. Дверь, вопреки обыкновению не открылась. Пришлось постучать. Едва защёлкал замок под пальчиками молоденькой секретарши Леночки, вопли из просторной приёмной переместились в одну из смежных комнат, отгороженную стеклянной, но непрозрачной дверью. Громкость звука она практически не снижала, однако увидеть, что происходит внутри, сквозь неё было нельзя.

– Привет, Елена Премудрая, чего заперлись-то, этот к рукоприкладству перешёл что ли? – Борис махнул головой в сторону стеклянной двери.

– Ага, точно, перешёл, степлером в стенку. У него неприязнь какая-то к ним, как схватит степлер и сразу в стенку. Там видишь черточки в углу, это всё от них, от степлеров, – ответила Леночка, помахивая рукой с растопыренными пальцами, на них сверкал свеженанесенный лак. – Башка от его воплей уже раскалывается. Скорей бы в свой Париии обратно свалил. Но до Нового года нам от него не отделаться. А потом они со Светланой Аркадьевной уезжают какие-то новые фабрики смотреть.

– А чего он орёт-то?

– Документов что ли не хватает каких-то. Я не знаю, он на Светлану Аркадьевну орёт. Он когда орёт, я его французский не понимаю. Да и не желаю понимать, мне не за то платят, чтобы я его психоз выслушивала. И платят, вообще-то, копейки, – заявила Леночка, дуя на ещё не высохший лак на ногтях.

– А за что тебе платят, солнышко? – поинтересовался Борис с ехидной улыбкой.

– Ну, на звонки отвечаю, бумажки вон… копошу, – тут до неё дошёл смысл его улыбочки. – Да ну тебя! Нужен мне этот плейшнер? Он, вообще, не по нашей части, – девушка скривила свои пухлые губы, накрашенные розовой помадой.

– Ух ты, цветочки, шикарные, – Борис кивнул в сторону вазы с букетом алых роз, красующуюся на большом овальном столе для переговоров в центре помещения. – А говоришь начальник плохой.

– Я не говорю, что Николя плохой, я говорю, что он психованный. Он мне, кстати, не начальник, а начальник у меня Светлана Аркадьевна, – пояснила Леночка, одернув леопардовой расцветки кофточку с глубоким декольте, отороченным чёрным кружевом. – Пришел, положил тут цветочки эти и давай орать. Слова не сказал. Сказал, вообще-то… только я не поняла что. А он как пошёл орать, так и не затыкается.

– Как это ты не поняла, а французский твой, ты же, вроде, в «совершенстве»? – уточнил Борис.

– Не надо намёков, у Николя просто произношение какое-то нечёткое. Он слова плохо выговаривает, – насупилась Леночка.

– А это, солнышко, потому что он француз, – с серьёзным видом сообщил Борис.

– Да ну тебя. А ты чего пришёл-то? – спросила Леночка. Борис был давним и проверенным клиентом. Он начал работать с этим представительством французских марок одежды, ещё до того как в нём появились и Леночка, и сам нервный Николя.

– К Светлане вопрос имею. А этот закругляться, по-моему, не собирается? Глотка, блин, лужённая. Знаешь что, пойду-ка поздороваюсь с ним, – сказал Борис.

Он резко открыл стеклянную дверь в соседнюю комнату. В ней стояла пара письменных столов, заваленных каталогами, стопками бланков и карточками с кусками тканей. К стенам жались несколько шкафов с разноцветными папками. Посередине комнаты возвышался элегантно одетый, но встрёпанный, словно с похмелья, француз. Ему было за сорок, вокруг пока ещё неочевидной лысины вились, спускаясь на плечи, длинные пряди чёрных с проседью волос.

Увидев Бориса, француз прикрыл свой распахнутый рот и аккуратно поставил красный степлер на ближайший стол.

– Привет, извиняюсь, что производственный процесс прерываю, – поздоровался Борис.

– Бон жур. Коме со ва? – француз озарился застенчивой полуулыбкой.

– Сова, сова. Светлана Аркадьевна, а степлеров у вас ещё много осталось?

– Это наш клиент Борис. Помнишь Ноэль? Мы на прошлой неделе у него в магазине были. Он интересуется как твои дела? – вольно перевела слова Бориса на французский Светлана, симпатичная невысокая брюнетка с короткой стрижкой.

– О! Ко-ро-шоу! – ответил Ноэль, как ему показалось по-русски, и поднял вверх большой палец, продолжая застенчиво улыбаться.

Полгода назад Николя приобрёл это московское представительство со всем его содержимым у своих парижских друзей, за условный один франк. Тридцатипятилетнюю Светлану, директора представительства, наняли прежние хозяева, а двух эффектных длинноногих блондинок Леночку и Оксану выбрал он сам, проведя пару десятков собеседований.