Генрих Гофман - Самолет подбит над целью

Карлов вновь набрал высоту и второй раз ринулся в атаку. Бомбы сброшены. Штурмовик тряхнуло. Устремляясь вверх, Георгий обернулся. Внизу буйствовал огонь. Разбрасывая в стороны клочья языкатого пламени, взрывались бензиновые баки «юнкерсов». На вздыбленных фюзеляжах, на крыльях корежилась ненавистная свастика. В центре аэродрома горел невзлетевший «юнкерс».

Удар был настолько неожиданным для противника, что лишь на третьем заходе в воздухе появились темно-серые шапки зенитных разрывов.

Внимание Карлова привлекли два фашистских истребителя. Оставляя за собой хвосты снежной пыли, они бежали по летному полю. Но сверху на них уже пикировал чей-то штурмовик. Две длинные сверкающие трассы снарядов ножом вошли в один из «мессершмиттов». Тот резко задрал хвост и, перевернувшись на спину, вспыхнул. Другой оторвался от земли. Не успев еще убрать шасси, он пристраивался сзади к штурмовику Мордовцева. Карлов видел, как прильнул к пулемету воздушный стрелок Андрей Светлишнев, видел, как тонкая красная нить пулеметной очереди впилась в истребитель противника. «Мессершмитт» вздрогнул и, все больше заваливаясь в крене, врезался в землю.

Карлов снова бросил свой самолет в атаку. В азарте боя он забыл о простреленной руке. Он снижался почти до самой земли и в упор расстреливал большие, неуклюжие самолеты. «Как можно больше, как можно больше уничтожить, — сверлила мысль. — Вот этот еще не горит». Он доворачивал штурмовик и вонзал в уцелевший «юнкерс» длинные очереди трассирующих пуль.

Между тем небо все больше наполнялось серыми разрывами зенитных снарядов. По ним легко определялся путь, пройденный каждым штурмовиком в предыдущей атаке. Георгию показалось, что в этом множестве разрывов он видит и те, которые как бы пунктиром обозначали направление его заходов на цель.

В следующий, четвертый заход Георгий обрушился на зенитную батарею. Он не видел результатов этой атаки. Вспышки разрывов метались по земле вокруг замолчавших орудий.

Он сделал «боевой разворот». Стрелка высотомера быстро побежала по кругу и, постепенно замедляя движение, остановилась у цифры восемьсот. Высота — восемьсот метров. «Последняя атака», — подумал Георгий и перешел в пикирование.

Зенитный снаряд, посланный, видимо, другой батареей, разорвался впереди штурмовика, оставив в воздухе небольшое дымное облачко. Мгновение — и Георгий пронзил его своим самолетом. В нос полез дурманящий запах пороха. «Кажется, проскочил», — пронеслось в сознании. Он с силой надавил на гашетку.

«Я воробей одиннадцать. Сбор! Сбор!» — послышался в эфире призывный голос капитана Бахтина.

Карлов осмотрелся и только теперь заметил, что солнце уже успело выползти из-за горизонта.

Скрываясь от вражеских зенитчиков в солнечных лучах, штурмовики собрались в боевой порядок и легли на обратный курс. В строю было только шесть самолетов.

Карлов летел замыкающим и хорошо видел белый номер на хвосте каждого штурмовика. Не было самолета сержанта Долаберидзе.

— Доложите, кто видел, где Долаберидзе? — взволнованно запросил Бахтин.

Ответа не последовало. Увлекшись атакой, маневрируя в море зенитного огня, никто не видел, как подбитый штурмовик сержанта Долаберидзе после третьего захода, теряя скорость, потащился на юг, в степь, подальше от вражеского аэродрома.

— Доложите, что произошло с Долаберидзе? — повторил Бахтин.

Неожиданно Карлов всем своим телом почувствовал, как мелкой дрожью залихорадило самолет. Быстрым взглядом окинул он все приборы. Стрелка давления масла стояла на нуле. Холодок пробежал по спине летчика.

Тряска усиливалась. Стрелка температуры воды ползла по красной черте к цифре сто сорок градусов. Было ясно, что пробит масляный радиатор или бак.

— Воробей одиннадцать! Я двадцать первый. У меня барахлит мотор, — доложил Карлов ведущему.

За привычным потрескиванием в наушниках чувствовалось затаенное дыхание летчиков.

— Двадцать первый, выходите вперед, — приказал Бахтин.

Георгий дал полностью от себя сектор газа, и его самолет обогнал товарищей. Через минуту он увидел, как плотно прижались к нему друзья, увидел за боковыми форточками кабин их тревожные лица. Крыльями своих штурмовиков они как бы пытались поддержать его подраненную машину. Мотор терял силы. По повисшим на малой скорости самолетам Карлов ощущал убывающую скорость своего штурмовика. Из выхлопных патрубков потянулся сизый дымок. «Вряд ли дотяну до линии фронта».