Бруно Апиц - В волчьей пасти

— Что ты тут делаешь? — сдержанно и угрюмо спросил Брендель.

Пиппиг раскрыл рот, он так оторопел, что не мог вымолвить ни слова. Брендель и Мюллер подошли ближе. Они нагнулись над отверстием, и Брендель протянул руку. Тут Пиппиг очнулся от оцепенения. Он с силой толкнул Бренделя в грудь.

— Лапы прочь!

Но Мюллер тоже опустил руку в отверстие, и теперь оба они, пораженные, держали в руках по пистолету.

— Откуда это у тебя?

Пиппиг вскочил.

— Это вас не касается!

Сильный Брендель схватил коротышку.

— Откуда? Говори!

Момент был критический. Мюллер стал между ними.

— Нам ты можешь сказать, Руди! Если ты не мерзавец и не собираешься втереть нам очки, скажи, что ты здесь…

— Мерзавец? Да у тебя, верно, не все дома? — вспылил Пиппиг. — Вы и сами знаете, что творится в команде. Нам подсадили шпика. А вещи эти Гефеля. Раз уж вы их видели, перестаньте трепать языком и помогите мне их спрятать.

Охранники переглянулись. Гефель был их инструктор, и они тут же смекнули что к чему. Если они не сразу поверили Пиппигу, то скорее от неожиданности, чем от подозрения, так как коротышку они знали уже много лет как надежного и верного товарища. Благодаря чутью, хорошо натренированному за долгие годы заключения, они научились отличать в любых непредвиденных ситуациях истинное от ложного и принимать правильные решения. Не колеблясь, они помогли Пиппигу спрятать пистолеты. Все же Брендель высказал недоумение — уж очень необычным было место тайника.

— Друг, — прошептал он, — как пришло тебе на ум спрятать все это под письменным столом Цвейлинга?

И Пиппиг шепнул в ответ:

— Задница шарфюрера как-никак самая надежная крышка. Если у нас и начнут щупать жабры, то здесь никто искать не станет. Ясно?

Такая несокрушимая логика восхитила Бренделя.

— Руди, ты гений!

— Заткнись! — отозвался Пиппиг, весьма польщенный.

Пустое пространство между пистолетами они заполнили шлаком. Потом вложили обратно доску, но перед этим Брендель сосчитал половицы и установил, что пистолеты лежат под одиннадцатой. Избегая всякого шума, они стали прибивать доску.

Чтобы заглушить удары молотка, Пиппиг клал на гвозди шапку. Прежде чем положить ковер, они убрали мусор. Потом вместе поставили стол на место, которое Пиппиг заметил себе по узору ковра. Слабый ночной свет все же дал им возможность проверить, во всем ли восстановлен прежний порядок. Лишь теперь Пиппиг забеспокоился: тайну во что бы то ни стало нужно было сохранить.

— Товарищи, — умоляюще заговорил он, — вы не станете болтать, правда?

Они были бы рады объяснить ему, что представляет собой в действительности лагерная охрана, но только похлопали Пиппига по плечу.

— Не бойся, малыш, мы все понимаем!

Они исчезли так же тихо, как пришли.

Пиппиг убрал инструменты и спрятался в углу, поджидая рассвета. Спать он не мог. Обхватив руками колени, сидел он, постелив под себя старые шинели.

Три пистолета, конечно, не были единственным оружием в лагере. Как человек дисциплинированный, Пиппиг подавлял в себе любопытство, но ему все-таки хотелось заглянуть глубже в эту тайну. Он догадывался, что существует какое-то руководство, но в общем он ничего не знал. Пиппиг прижал подбородок к коленям. Черт возьми, Руди, ты уже столько лет живешь в этом подземном мире, жалкий битый пес среди других таких же жалких битых псов, и единственная мысль в твоей глупой башке — о том, что это бесконечное серое время когда-нибудь все-таки кончится так или иначе… А что ты, темный человек, собственно, понимаешь под этим «так или иначе»?

Пучком розог гнала судьба Пиппига к концу. И в самом деле, разве не был он битым псом, который сидел сейчас на задних лапах в углу и с удивлением вдруг обнаружил, что другие, которых он считал такими же жалкими псами, давно уже сломали розги об колено и «так или иначе» превратили в решительное «либо — либо»?

Почему он не принадлежит к тем людям, к которым принадлежит хотя бы Гефель? Не потому ли ему не доверяют, что он мал ростом и у него кривые ноги? Кого он знает из тех? Никого! Горько было Пиппигу признаваться в этом.

Может, Кремер один из них?

Наверняка!

Завтра, решил Пиппиг, завтра он поговорит с Кремером. Он не хочет быть жалким псом, согласным на «так или иначе»!

Было еще темно, когда Пиппиг после свистка покинул здание вещевой камеры. Но на дорогах между бараками было уже оживленно. Дневальные стягивались с разных сторон к кухне, чтобы разнести по баракам огромные чаны с утренним кофе.