Бруно Апиц - В волчьей пасти

— Это мог быть только один из нас.

Богорский кивнул.

— А ты знаешь, где ребенок находится?

Богорский отрицательно покачал головой.

Бохов вздохнул. Он не верил Богорскому.

— Ребенка спрятал ты и никто другой. Почему ты не говоришь мне правду?

Богорский огорченно пожал плечами, глядя на недоверчивого товарища.

— Если ты мне не веришь — хорошо! Я ведь не могу вколотить в тебя правду.

На этом они и расстались.

К общему удивлению, в этот вечер после долгого перерыва вновь было передано сообщение командования немецких вооруженных сил. Швааль сейчас же распорядился ознакомить лагерь с этим сообщением, которое было получено, когда начальник лагеря обсуждал с Камлотом вопрос об отправке эшелона.

— Вы все еще хотите эвакуировать лагерь, штандартенфюрер?

Швааль, судорожно сплетя за спиной руки, обошел вокруг стола и не ответил Камлоту.

— Взгляните, черт возьми, на линию фронта! Помешавшись на служебной дисциплине, вы еще всех нас отправите в пекло. Мы только теряем время.

— У нас еще есть время! — истерично выкрикнул Швааль. — Наши войска удерживают позиции!

Камлот сухо рассмеялся.

— Надолго ли?

Одутловатое лицо Швааля расплылось, как тесто.

— Не отравляйте и вы мне жизнь! Завтра вы отправите десять тысяч в Дахау, и баста!

Камлот снова рассмеялся.

— «Дахауцы» встретят нас с распростертыми объятиями! Может быть, они как раз сами уводят свой лагерь и, может быть, в направлении Бухенвальда. Что за нелепая игра в мяч! Расстреляйте всю компанию здесь, и вы сразу избавитесь от этой мрази.

Швааль готов был вспылить. Он замахал руками на Камлота, затем опять принялся бегать вокруг стола.

— Вы же разумный человек, Камлот. Неужели вы еще полагаетесь на свои войска? Это уже не прежняя марка, в них затесалось много всякой шушеры.

— Мне достаточно приказать! — хвастливо заявил Камлот.

Лицо Швааля расплылось в ухмылке.

— Вы так считаете? На мой взгляд, картина несколько иная. Клуттиг с моего разрешения приказал вашим собаководам разыскать тех сорок шесть негодяев. Они не нашли ни одного!

— Потому что не сумели.

— Или не захотели… Возможно, я знаю наших молодцов лучше, чем вы сами… Война проиграна. Или как, простите? — Швааль остановился перед Камлотом. — Мы пиликаем на последней струне. Или как, простите? Кто проигрывает, становится осторожным, будь он генерал или солдат. Может быть, я выражаюсь недостаточно ясно?

Камлот отказывался признать неприятную истину.

— Дайте нам немного отойти от лагеря, и мои молодцы начнут палить, как по зайцам.

Швааль мгновенно ткнул в пространство пальцем, как бы подхватывая налету это заверение.

— Это же совсем другое дело!.. Но здесь, в мышеловке, мой милый…

— О чем вы только не подумаете!

— Я думаю о многом, — с тщеславием полководца ответил Швааль. — Например… — Он подошел к телефону и поручил Рейнеботу огласить в лагере последнее сообщение вооруженных сил. — Кто проигрывает, — повторил он затем, — становится осторожным. Это относится и к тем, за проволокой. Когда они услышат, что мы сдерживаем американцев, барометр упадет, и завтра утром они пойдут за ворота, как барашки.

С огромным вниманием слушали в бараках сообщение. Оно подействовало на людей так, как того и ожидал Швааль.

В районе Эйзенаха, Мейнингена и Готы наступление американцев было остановлено. Заключенные испуганно переглядывались. Что же теперь? Для групп Сопротивления по-прежнему сохраняла силу «вторая ступень тревоги». Они должны были все время оставаться в бараках и быть наготове. После призыва включаться в эшелон новых распоряжений не поступало. Неужели план операций, для осуществления которого задачи групп были распределены уже несколько месяцев назад, был отброшен? Неясной и запутанной была обстановка, а в этот вечер она усложнилась еще больше, когда по лагерю пробежали слухи, что с обеих сторон от Эрфурта опустились американские парашютисты. Эту новость принесли «прикомандированные», вернувшиеся в тот день раньше обычного. Ее усердно передавали и жадно выслушивали, тем более что она резко противоречила обескураживающему сообщению командования вооруженных сил. Если слух справедлив, эшелон не может тронуться в путь. Но как у Эрфурта могли опуститься парашютисты, если фронт стабилизировался? Разве это возможно? Правда, на войне все возможно. Однако если официальная сводка соответствует действительному положению, для эвакуации еще остается время. И если готовится такой огромный эшелон, разве не указывает это на подобную возможность. Где же правда? Кто знает наверняка? Кто может пролить свет на эту путаницу?