Хайнц Конзалик - Штрафбат 999

Обер-лейтенант Обермайер решил лично убедиться в отсутствии связи. Пару раз крутанув ручку полевого телефона, он стал вслушиваться в трубку. Никаких признаков жизни.

— В батальон вы дозвонились? — спросил он.

— Никак нет, герр обер-лейтенант. И с батальоном нет связи.

— Значит, это диверсанты. Они обнаружили нашу линию и перерезали ее.

Обер-фельдфебель Крюль тяжко вздохнул — раз диверсанты, то бороться с ними — дело унтер-офицеров.

И унтер-офицеру Хефе вместе с шестью бойцами пришлось тащиться по снегу в поисках места обрыва вдоль дороги на Бабиничи.

Шванеке, как самому здоровому, взвалили на спину моток провода. Видеку достался контрольный телефонный аппарат, рядовой Лингман, экс-фельдфебель и не дурак выпить, а когда выпивал, то поливал грязью всех и вся, включая непосредственное начальство и даже «имперское руководство», тащил оба ящика с инструментом. В хвосте их небольшой растянувшейся колонны шагал по снегу Гуго, или граф фон Зимсбург-Вельхаузен. Это был незаметный, тихий человек, всегда готовый помочь и тащивший свой тяжкий крест наравне остальными. В его личном деле было указано, что граф фон Зимсбург-Вельхаузен был приговорен к отправке в штрафной батальон за попытку государственной измены, подстрекательство к актам саботажа и порче принадлежащего вермахту имущества. На самом же деле он в начале 1943 года, когда 6-ю армию Паулюса собирались отдать на заклание, собрав вокруг себя нескольких здравомыслящих офицеров, стал вдохновлять их на неподчинение командованию и к началу мирных переговоров с русскими. Мол, время еще терпит и взятую в железные клещи армию еще можно уберечь от гибели. Но очень скоро в группе появился предатель. То, что графа Гуго фон Зимсбург-Вельхаузена не вздернули на виселице как заговорщика, саботажника и пр., объяснялось лишь тем обстоятельством, что родной брат графа, проживавший в Испании и работавший на абвер, к тому же располагавший неплохими связями в весьма влиятельных кругах Нью-Йорка, мог наговорить массу лишнего, в случае если братца все-таки решили бы повесить… Замыкал колонну Петер Хефе с автоматом в руках.

Ночь выдалась морозная и непроглядно-темная. Оба солдата, шедшие вдоль линии, время от времени останавливались и, пританцовывая на месте, пытались согреться. От холода не спасали даже надетые по этому случаю валенки — ноги коченели и в них. Местами дорога была заметена снежными сугробами. Ориентироваться приходилось только по редким телеграфным столбам.

Неподалеку у кустов стояли Михаил Старобин и Петр Тартюхин. Соорудив из веток подобие преграды для ветра, они, спрятавшись за ней, лузгали семечки и поглядывали в темноту.

— Ты надежно перерезал линию? — негромко спросил Тартюхин. — Они давно уже должны поднять тревогу и прислать сюда кого-нибудь. Рота немцев без телефона — как ребенок без мамкиной сиськи.

— Тише ты! — прошипел Михаил. — Слышишь?

Оба прислушались. Ничего, только ветер завывает. И вдруг послышался едва различимый звук — это пару раз лязгнул моток телефонного провода на спине у Шванеке. Еще раз, и еще. Лязганье приближалось, потом донесся чей-то голос. Кто-то кого-то звал.

Выплюнув шелуху, Старобин схватился за лежавший тут же автомат.

— Интересно, откуда они идут? Из Горок или из Бабиничей?

— Я пока что никого не вижу.

— Неужели не слышишь?

— Теперь слышу! Помолчи!

Тартюхин, шлепнувшись в снег, залег. Михаил подал ему второй автомат.

— Вон они, смотри! — прошептал Тартюхин. — Из Горок идут!

— Сколько их?

— Не могу сказать точно. Не вижу я их, не вижу, и все!

В следующую секунду до них донесся голос унтер-офицера Хефе.

— Как там у вас дела? Все в порядке? — выкрикнул Хефе.

Гуго, шедший в хвосте колонны, ответил:

— Все нормально.

На задубевшей от мороза физиономии Тартюхина проступила и замерла кривая улыбка.

Немцы уже почти добрались до места обрыва линии. Старобин осторожно положил автомат на заметенный снегом холмик и, прижав приклад к плечу, стал прицеливаться. На дороге застыла группа из нескольких немцев.

— Ага! Нашли все-таки.

И верно, один из немцев поднял руку. Шванеке, поправив висевший на спине моток телефонного провода, поспешил к нему, машинально отирая вспотевший, несмотря на жуткий холод, лоб.

— Оборван?

— Похоже, что да.

Лингман поставил на снег ящик с инструментом, а Видек, присев на корточки, стал подсоединять к оборванному кабелю аппарат.