Николай Далекий - Ядовитое жало

Ожесточенные схватки вспыхнули у казарм, где находилось более взвода гитлеровцев, и возле станции. Здесь пошли в ход гранаты и несколько раз гремело «ура!» Два бетонированных поста были подорваны саперами.

Партизаны действовали решительно и умело. Сопротивление гарнизона было сломлено. Теперь оставалось привести в негодность пути и стрелки на станции, поджечь несколько объектов, уничтожить те трофеи, какие они не могли забрать с собой.

На станционных путях стоял эшелон с пшеницей, скотом. В двух последних вагонах находились военнопленные. Их оказалось более ста пятидесяти человек. Опекать военнопленных Бородач поручил комиссару, и Колесник первый со своей группой покинул Будовляны. Позади, освещая им путь, пылали над городком три факела ― горели маслозавод, лесопилка и станционные склады.

Оберштурмбаннфюрер Борцель был разбужен среди ночи. Дежурный офицер доложил ему по телефону, что по поступившим сообщениям на участке Княжполь―Будовляны движение поездов приостановлено, над Будовлянами видно зарево и оттуда доносятся звуки взрывов, связи с Гильдебрандтом нет.

Начальник княжпольского гестапо не давал знать о себе до утра, и Борцель начал догадываться, что дела у гауптштурмфюрера исключительно плохи, он, видимо, просто боится подойти к телефону. Борцель уже собирался вылететь на двухместном самолетике к месту происшествия, как ему сказали, что Гильдебрандт нашелся.

— Гауптштурмфюрер, что у вас там происходит? — спросил Борцель, брезгливо морщась, так как ожидал, что Гильдебрандт начнет юлить, оправдываться.

Но Гильдебрандт оправдываться не стал. По военному, четко он отрапортовал о ночной акции партизан и начал перечислять, что им удалось вывести из строя.

— Вы забыли указать потери… — резко прервал его Борцель.

— Считая охрану эшелона—тридцать семь убитых, пятнадцать раненых. Потери полиции еще не установлены.

— Они увели с собой этих пленных?

— Да. Всех…

Голос Гильдебрандта звучал спокойно и как‑то равнодушно, словно он докладывал о вещах, не имевших к нему прямого отношения.

Это взбесило Борцеля.

— Гауптштурмфюрер, вы понимаете, что вы наделали?

— Да, господин оберштурмбаннфюрер.

— А вы понимаете, что этот случай, к сожалению, нельзя будет скрыть, замолчать, даже если я приложил бы все усилия?

— Да, господин…

— Не перебивайте! —Борцеля понесло. — Эта акция получит самую широкую огласку, о ней станет известно самому фюреру, о ней будут упоминать в приказах, ее будут изучать на совещаниях и учениях, она, возможно, войдет в историю военного искусства как классический образец коварной партизанской тактики. Вы слышите меня?

— Да, господин оберштурмбаннфюрер.

— При этом ваше имя будет упоминаться только в том смысле, что существовал, мол, такой олух гауптштурмфюрер Гильдебрандт, возомнивший себя гениальным стратегом, которого не без особого труда обвели вокруг пальца. Вы поняли меня, гауптштурмфюрер?

— Да, господин оберштурмбаннфюрер… — еле слышно донеслось из трубки, и что‑то прогремело там, на другом конце провода. Трубка умолкла.

— Алло! Где вы там? Куда вы пропали? Гильдебрандт?! Кто это? Да отвечайте же!

В трубке послышался кашель, и незнакомый, заикающийся голос с трудом выговорил:

— Слушает унтерштурмфюрер Белинберг…

— А куда делся ваш начальник?

— Его нет, господин оберштурмбаннфюрер…

— Не городите чепухи! Я только что разговаривал с ним. Сейчас же передайте ему трубку.

— Это невозможно, — чуть не плача, сказал Белинберг. — Его нет совсем… Гауптштурмфюрер Гильдебрандт только что покончил с собой.

— Капитан, мы все признаем твои заслуги, — сказал Бородач, хитровато поглядывая на начальника разведки. — Я имею в виду нападение на Будовляны. Это все ясно, но жить прошлыми заслугами, да еще спекулировать ими нам не к лицу. Согласен?

— Абсолютно.

— Тогда признайся, что дело с раскрытием вражеского агента сидит у тебя на одной точке. Как говорится, — и ни туды, и ни сюды. Агент в отряде есть, мы знаем, мы убедились, этот сукин сын даже в последний раз крепко подсобил нам, но кто он таков, где хранит свою рацию — неизвестно.

— Ну, рация необязательно, — сказал комиссар.

— Тогда как объяснить, что Гильдебрандт получает информацию быстро и своевременно? — оторвался от карты Высоцкий.

— Получал… — весело сказал Бородач. — Приказал долго жить Гильдебрандт. Между прочим, это заслуга Серовола, можешь считать, капитан, что ты лично одного гауптштурмфюрера укокошил.