Евгений Воробьев - Капля крови

Пестряков только передернул плечами.

Уже не впервые Пестряков и Тимоша, чтобы скоротать время, принимались рассуждать о жизни.

Тимоша охотнее вспоминал, и воспоминания у него обычно были радужные. А Пестрякову не все прошлое представлялось в светлых красках, и он чаще Тимоши обращался помыслами к будущему.

Черемных напряженно вслушивался в эти разговоры, иногда вставлял реплики. И хотя сам дожить до мира не надеялся, ему было приятно слушать и думать о будущем, потому что это было будущее его Сергейки.

Подолгу вели эти разговоры Пестряков и Тимоша, иногда жарко препирались, но не могли прийти к согласию, к единодушию.

Да и как им было сговориться, если Тимоше добываемое в муках войны будущее представлялось лишь как восстановленное прошлое, как воскресшая довоенная жизнь, а Пестряков этим не удовлетворялся, он предъявлял к будущему значительно большие требования…

— Я всю жизнь нарушал обязательные и необязательные постановления, — чистосердечно признался Тимоша. — Но только не во вред людям, а на пользу…

— На пользу своему карману! — дружелюбно уточнил Черемных.

— А бывало — и на пользу обществу! — заступился Пестряков за Тимошу. — Навезут леваки на базар овощей, рыбы и всякой сметаны — цены снизятся. Значит, и трудящимся выгода…

Он уже готов был схлестнуться по этому поводу с Черемных, но тот промолчал. Пестряков продолжал:

— Я вот в свое Непряхино наведался, когда деревню от Гитлера освободили. Замполит Таранец отхлопотал мне у генерала ту экскурсию. Так верите ли? Из нашего Непряхино в партизанском отряде душ восемьдесят воевало. И колхозники, и единоличники, и партийные, и беспартийные. На похвалу не прицеливаюсь, но и я бы в том отряде оказался. Если бы опоздал самодеятельно мобилизоваться… Ты, может, думаешь, я — мобилизованный? Ничуть не бывало! Добровольного призыва. Съехались-сбежались мы к военкомату. А мотоциклы гитлеровские уже в соседнем районе стрекочут… И комиссии медицинской не проходили. И признаться, присягу тогда принять не успели. У кого совесть была — сам взял винтовку в руки, прибился кто к кому смог и воевать принялся… Совесть — она с человеком нигде не разлучается.

— А я что же, выходит, бессовестный? — обиделся Тимоша; он заподозрил намек, которого вовсе и не было.

— Совесть у тебя есть. Но только жаль, не всегда дома ночует… — Пестряков небрежно отмахнулся от Тимоши.

Он продолжал думать о своем, а так как Черемных лежал с закрытыми глазами и других собеседников у него не было, спустя какое-то время вновь обратился к тому же Тимоше:

— А вот хочешь знать, кто в начале войны на Смоленщине отрядом «Народные мстители» командовал?

— Капитан какой-нибудь? — предположил Тимоша, — Или повыше брать?

— Бери выше.

— Полковник, что ли? Или генерал?..

— Были в том отряде и майоры, был и подполковник инженерной службы, много офицеров собралось. А только командовал тем отрядом товарищ Т., бывший киномеханик. А то еще другой отряд, в Белоруссии мы с ним встретились, так там бывший кассир сельпо в командирах хлопотал.

— Чудеса в решете! — удивился Тимоша.

— Оказался бы ты, Пестряков, в партизанах, — сказал Черемных, — тоже командовал бы отрядом.

— Откуда брались такие случаи? — Пестряков пропустил комплимент мимо ушей. — Кассир сельпо, а у него под началом кадровые офицеры. В чем тут закавыка? — Пестряков исподлобья посмотрел на Тимошу — так глядят на собеседника, когда сидят за столом и пьют чай из блюдца, — покосился на Черемных, но тот лежал закрыв глаза. Пестряков продолжал: — Все дело в том, что у них там, у партизан, не в моде были всякие анкеты, гори они огнем вместе с другими бумажками. Кто лучше воевал — тот и командовал. Без волокиты. В бою людей проверяли — вот в чем самая суть. А думаете, у нас в дивизии в начале войны не было таких капитанов, которые по своим талантам полковников обогнали? Поменять бы их местами — и вся недолга!

— А война, если к ней приглядеться, так и решила. Конечно, бывают ошибки, — вздохнул Черемных. Он имел в виду фронтовую судьбу самого Пестрякова, но тот или не понял этого, или из самолюбия притворился недогадливым. — Но разве это наша военная слабость? Если сельский кассир или киномеханик отрядом командовал? Сила наша здесь скрывается. Вот какими талантами и героями мы богаты! Растут в партизанском лесу, как грибы. Когда идет священная война!..

— Война свой экзамен назначила — это верно…

Пестряков видел, как трудно Черемных спорить с ним. Он то приподымался, опираясь на локти, то снова лежал неподвижно, закрыв глаза, с лицом, на котором окаменело страдание.