Замысел был следующим: с рассветом 17 мая ствольная артиллерия и «Грады» нанесут удары по позициям боевиков. Затем штурмовая авиация «расчистит» площадки для высадки десанта, и после этого начинается высадка десантов силами армейской авиации на господствующие вершины. После того как десантники возьмут их и подавят основные очаги сопротивления, в ущелье должна будет зайти бронегруппа, которая уже завершит наземный разгром противника.
Впервые в отечественной военной истории армейской авиации придавалось такое значение в операции.
Общее руководство вертолетчиками возложили на нашего командира полка Виталия Егоровича Павлова. И это тоже был показатель того, как командование оценивало возможности нашего полка. Но для нас такая «оценка» означала только одно — наши вертолеты будут на самом острие удара…
Неожиданно для себя я получил задачу возглавить поисково-спасательную группу, которая без необходимости не должна была вступать в бой. Честно скажу: этому «назначению» я не обрадовался. И даже усмотрел в этом недоверие к себе. Попытался поговорить с комэском Юрой Грудинкиным, но он только руками развел. Мол, так решили при планировании. И переигрывать все за несколько часов до операции уже никто не будет.
«Ничего, — сказал он мне, — завтра отработаешь в ПСО, а послезавтра я постараюсь тебя заменить…» Это был один из наших последних разговоров…
С рассветом операция началась. Отработала артиллерия, несут удары штурмовики. Наконец в ущелье ворвались вертолетные группы. Одно из ключевых положений в ущелье занимал аул Руха, который был укреплен особенно тщательно. Первую пару «Ми-8» вел мой комэск. На борту «восьмерок» десант спецназа, который должен был блокировать Руху и начать ее зачистку. По замыслу, вертолеты должны были сесть на западной окраине, но с утра была дымка, которая закрывала район, и пара, начав снижение, проскочила район высадки и оказалась прямо над аулом. В первое мгновение «духи» растерялись, но уже через несколько секунд открыли огонь. Прямо по пилотской кабине комэска полоснула очередь «зэушки». Оба летчика были убиты почти мгновенно, и вертолет Грудинкина, не снижая скорости, упал на небольшой остров посреди реки ниже аула. Его ведомый замполит эскадрильи Саша Садохин успел проскочить аул и высадить экипаж ниже по склону. Начал взлетать и здесь увидел, как «зэушка», сбившая ведущего, разворачивается на него. Садохин еще успел довернуться и накрыть ее «нурсами», но тут почти в упор ударила вторая «духовская» зенитка. Корпус «восьмерки» заходил ходуном от ударов снарядов. Петя Погалов вдруг почувствовал, что ручка управления ослабла, он бросил взгляд на командира — залитый кровью Садохин безжизненно повис на ремнях, кабину сразу заволокло дымом, и, чтобы хоть как-то сориентироваться, он открыл блистер кабины, выглянул наружу и увидел, как на вертолет стремительно надвигается склон горы. Инстинктивно он потянул ручку вправо, чтобы избежать прямого удара. А уже через мгновение они столкнулись с горой…
После удара вертолет покатился вниз по склону и загорелся. Каким-то чудом Погалов уцелел и смог прийти в себя до того, как вертолет полностью охватило пламя. Он выбрался из кабины и рывком вытянул за собой борттехника Витю Гулина. Тот уже горел. Еле его загасил.
Вернулся за Садохиным, но огонь уже охватил всю машину…
Я находился выше района боя в зоне ожидания. Видел, как наша группа зашла в ущелье, но за стенами склонов гор ничего не было видно. Только радиообмен помогал ориентироваться в происходящем.
Слышу:
— Горит! «Зеленый» (так называли вертолеты «Ми-8») горит!
— Наблюдаю работу «зэу»! Отработал по ней!
— Горит! «Зеленый» упал и горит!..
Захожу в ущелье. Снижаюсь. Пытаюсь визуально обнаружить, где упал наш вертолет. Проскочил над самой Рухой. «Духи», видимо, после того как сбили пару, не ожидали такой наглости и по мне не сделали ни одного выстрела. Наконец обнаружил место падения Садохина. Подсел. Вдруг вижу, рядом садится мой ведомый Юра Наумов. Я успел подумать: «Ты что делаешь?!».
Ведь главная задача ведомого прикрывать меня с воздуха.
Но времени разбираться уже не было.
Гляжу, ко мне бежит Погалов весь в крови и, как куклу, тащит за собой кого-то в куртке и трусах. Подбегает. А это Гулин. Одежда на нем сгорела. Уцелела только кожаная куртка. Она ему жизнь и спасла. Мы его затащили в кабину и видим, что «носки» и «перчатки» — это кожа с кистей рук и ног, облезшая от ожогов… А Погалов, как в бреду, одно повторяет: «Сашка сгорел! Сашка сгорел!..».
Читать дальше