Владимир Полуботко - Железные люди

Последний случай, когда экипаж нашей затонувшей подводной лодки смог частично вылезти из неё и более-менее успешно выбраться на поверхность моря и выжить, был лишь в далёких сороковых годах… По степени сложности тот случай лишь очень отдалённо напоминал этот нынешний. И с тех пор — сколько подлодок перетонуло, и ни единый экипаж ещё не спасся… Ну так, значит, мы будем первыми!

Будем ли?

Тем временем мичман Краснобаев кое-как наладил аварийную телефонную связь (так называемая громкоговорящая связь «КАШТАН» полностью вышла из строя) и доложил в центральный пост из своего седьмого и теперь такого далёкого отсека о положении дел в этом конце корабля: два беглеца затопили пятый отсек с атомными реакторами, и теперь девятнадцать человек собрались в кормовом седьмом отсеке; спасательных средств хватит лишь человек на десять, и кто его знает — всё ли снаряжение в исправности и все ли баллоны — с воздухом.

По приказу Рымницкого была объявлена аварийная тревога и в двух кормовых отсеках. Слышимость по телефону была очень плохая — кабель проходил через затопленные отсеки, и это как-то сказывалось на его работе, поэтому приходилось переговариваться короткими и понятными фразами.

— Командование седьмым отсеком беру на себя! — заявил Краснобаев.

И это было хорошее решение, хотя и необычное: молодой лейтенант Гайдуков, лишь недавно прибывший из училища, только и имел что звание повыше. Он даже не успел сдать необходимых зачётов и не имел практического опыта действия в настоящих, а не учебных аварийных ситуациях.

Сам Гайдуков и не возражал против этого. Главенство Краснобаева по водолазным и аварийным делам признали само собою разумеющимся и люди из шестого отсека во главе с их командиром — капитан-лейтенантом Шаталовым.

Взаимоотношения между чинами у подводников и особенно атомных, были как правило проще и человечнее, чем во флоте надводном, а уж тем более — в сухопутных войсках, в которых подобное перераспределение власти вряд ли было бы возможным.

К сожалению, на данный момент только в этой части подводной лодки и принимались правильные решения и звучали верные суждения.

А рассуждали здесь так: всё наше жизненное пространство — это теперь шестой и седьмой отсеки. В шестом турбинном отсеке делать теперь особенно нечего. Выйти наружу и спастись можно только через отсек дизельный — отсек номер семь. И единственный человек, который до мельчайших подробностей знает, как делать такие вещи — это мичман Краснобаев, некогда получивший специальную подготовку в страшной школе подводных диверсантов. То есть — самый настоящий супермен безо всяких кавычек.

Все офицеры и мичманы шестого и седьмого отсеков безоговорочно признали его авторитет.

Сам Рымницкий находился в центральном посту, то есть в третьем отсеке, и именно здесь было сейчас очень неблагополучно: из соседнего четвёртого отсека поступала вода через водонепроницаемую переборку! Дверь и сама сверхпрочная стена отлично выдерживали давление воды и не имели никаких щелей или дырок, но те места, через которые в стене проходили кабели и трубопроводы оказались слабыми. То там, то здесь вода из затопленного отсека била тонюсенькими струйками. Глядя на них, Рымницкий не обольщался: струйки тоненькие и безобидные только сейчас. Позже они будут расти в толщине. Между тем в первых трёх отсеках уже и без того было много воды, проникшей сюда в самом начале через вентиляционную трубу. Эту воду некуда было девать, и она теперь сосредоточилась на нижних палубах и в трюмах этих отсеков.

Надо было что-то придумывать. Надо было спешить. Надо было уходить.

Капитан первого ранга Лебедев предложил:

— Аварийно-спасательный буй! Мы отдадим его, и он подаст сигнал SOS! Командир! Распорядись о том, чтобы отдали АСБ!

Рымницкий лишь мрачно усмехнулся: выпускники Академии Генерального Штаба — все они такие. Все забыли практику. Отдать буй? Ха-ха!

— Собственно, мой экипаж и я всего лишь несколько дней, как приняли эту лодку, и мы ещё не во всё вникли, — Рымницкий с трудом подбирал нужные слова. — Но я догадываюсь, что и на этой лодке то же, что и везде: аварийно-спасательный буй приварен.

— Как приварен? Разве такое может быть? — изумился Лебедев.

— Может. Так везде принято. На всех подлодках этого проекта. Могли бы и знать об этом.

— Нечего меня поучать! — заорал Лебедев.

Рымницкий спокойно продолжал: