Джозеф Хеллер - Поправка-22

Йоссариану угрожали гибелью собственные лимфатические железы, красные кровяные шарики, почки и печень. Он не был застрахован от малокровия и белокровия, от опухоли мозга, рассеянного склероза и прогрессирующего паралича. Существовали болезни кожи, костей, легких, кишечника и сердца. Существовали заболевания рук и ног, шеи и головы, спины, живота, груди и промежности, не говоря уж о носе, глазах, зубах и ушах. Существовала даже ногтоеда. Миллионы клеток, добросовестно окисляясь, без устали работали в нем, словно трудолюбивые муравьи, чтобы он был жив и здоров, но каждая из них могла в любую секунду стать предательницей и убийцей. На свете существовало такое великое множество болезней, что только воистину больной, как у Йоссариана или Обжоры Джо, рассудок мог столь часто обращаться к этому и оставаться жизнеспособным.

Обжора Джо составил список смертельных болезней, расположив их в алфавитном порядке, чтобы без промедления находить ту, которая, на его взгляд, угрожала ему в данный момент. Он очень расстраивался, если болезнь оказывалась не на месте или если список его долго не пополнялся, и в холодном поту бежал за помощью к доктору Дейнике.

— Расскажи ему про опухоль Юинга, — предложил Йоссариан, когда доктор Дейника решил посоветоваться с ним, чем помочь Обжоре Джо, — и добавь, пожалуй, меланому. Обжора Джо обожает затяжные недуги, но молниеносно смертельные любит еще больше.

Доктор Дейника уважительно вслушивался в незнакомые ему названия.

— Откуда ты знаешь столько редчайших болезней? — с острым интересом профессионала спросил он.

— А я наткнулся на них, листая в госпитале журнал «Коротко обо всем».

Йоссариану приходилось опасаться столь многих недугов, что его нередко одолевало искушение навсегда залечь в госпиталь, обложиться кислородными подушками и отгородиться от мира заслоном из медиков — медсестры и врача по внутренним болезням с лекарствами на любой случай по одну сторону койки, а хирург со скальпелем наготове по другую. Случись у него, к примеру, острое расширение аорты, как его спасут, если он окажется за пределами госпиталя? В госпитале Йоссариан чувствовал себя гораздо спокойней, чем где бы то ни было, хотя хирургов с их скальпелями ненавидел гораздо сильнее, чем кого бы то ни было. В госпитале он мог истошно заорать, и люди кинулись бы к нему на помощь — сумели бы они его спасти или нет, это уж другое дело, — а начни он за пределами госпиталя орать о том, про что каждый разумный человек должен орать на весь мир, и его немедленно упекли бы в тюрьму или в госпиталь. Первое, о чем Йоссариану хотелось истошно заорать на весь мир, был хирург со скальпелем, который почти наверняка был уготован и ему самому, и всякому, кто исхитрился одолеть порядочную часть дороги к смерти. Он опасался, что не сумеет вовремя распознать первый приступ озноба, лихорадки, колотья, судорог, одышки, посинения, потери памяти, ориентировки или сознания, когда наступит неизбежное начало неизбежного конца.

Он опасался, что доктор Дейника опять откажется ему помочь, когда выпрыгнул через окно из палатки майора Майора, и его опасения полностью подтвердились.

— Ты думаешь, у тебя есть основания чего-нибудь опасаться? — с укором спросил его доктор Дейника, на мгновение приподняв свою всегда опущенную стерильно-прилизанную голову с темными волосами, бледным лицом и горестно слезящимися глазами. — А что же тогда сказать обо мне? Мое бесценное профессиональное мастерство бессмысленно пропадает на этом вшивом островке, пока другие врачи вовсю наживаются. Думаешь, мне приятно сидеть тут день за днем без всякой возможности тебе помочь? Мне было бы не так тяжко, если б я сидел, без всякой возможности помочь, где-нибудь в Штатах или, например, в Риме. Но мне и здесь трудно тебе отказывать.

— Сколько раз можно повторять одно и то же? — уныло вымолвил доктор Дейника. — Не могу я освободить тебя от полетов.

— Нет, можешь. Майор Майор сказал, что только ты один в эскадрилье и можешь.

Доктор Дейника не поверил своим ушам.

— Майор Майор сказал тебе об этом? Когда?

— Когда я поймал его в железнодорожной траншее.

— И он сказал тебе об этом? В траншее?

— Он сказал мне об этом у себя в служебном закутке, когда мы вылезли из траншеи и запрыгнули к нему в палатку через окно. Но он просил меня никому не говорить, что он мне об этом сказал, а значит, и ты держи язык за зубами, ладно?

— Грязный лживый интриган! — вскричал доктор Дейника. — Ну кто его уполномочивал трепаться? А сказал он, как я могу освободить тебя от полетов?