Максим Северин - Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта

7 ноября 1979-го мы в составе сводного батальона от всех полков принимали участие в военном параде в Минске, до этого нас две недели подряд муштровали на плацу.

Во взводе связи у нас были катушки и рации — 107-е, 105-е. 107-я была повыше и лучше прилегала к спине, зато 105-я немного покомпактнее, но если бежать с ней, то надо было подкладывать к спине фанеру — мы бегали 3-километровые кроссы и с катушками, и с рациями. 105-я весила килограммов 10, а 107-я, по-моему, килограммов 16. С радиостанциями даже прыгали из самолетов (мне, правда, не довелось) — она упаковывалась в мягкий контейнер, также прикреплялось метров 10 фала для того, чтобы перед приземлением ты мог отстегнуть подвязанную к ногам радиостанцию и она приземлилась первой. Гранатометчики прыгали с гранатометом (у него был еще и пистолет), который тоже весил немало, его закрепляли на себе рядом с ранцем парашюта, и мы не завидовали ребятам, которые с ним прыгали: ноги сломать можно было запросто. Со своим стрелковым оружием прыгали все. За две минуты планирования на парашюте надо было развернуться так, чтобы ветер дул в спину, однажды я не успел развернуться и коснулся земли, когда ветер был мне в грудь, — меня сразу свалило с ног, и я с размаху ударился головой об землю, заработав сотрясение. Сапоги летом, как и валенки зимой, подвязывались стропами. Помню, как один парень этого не сделал, с его ноги слетел валенок, и он приземлился босым на одну ногу.

На парашютах был установлен прибор, раскрывавший их спустя три секунды после покидания самолета, но кольцо ты все равно должен был дернуть. Когда выпрыгивали, то про себя считали: «пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три» — и раскрывали парашют. Вытащенное кольцо могло выскользнуть из руки, а за его потерю нас серьезно наказывали, поэтому я, боясь его потерять и получить нагоняй, никогда его не вырывал, а полагался на автоматику. Еще во время карантина был такой случай: я уже удачно приземлился после прыжка с Ан-2, а один из прыгавших за мной ребят летел к земле, не раскрывая парашюта, подошедший ко мне капитан, командир роты, глядя вверх, сказал, что он покойник. Но обошлось: молодой десантник вовремя спохватился и выдернул кольцо перед самой землей, парашют успел раскрыться, к нему сразу все побежали и только тогда услышали щелчок сработавшей на земле автоматики. Поэтому офицеры всегда твердили нам, чтобы на прибор никто не рассчитывал, а выдергивал кольцо и знал, сколько прошло времени — за 3 секунды пролетаешь 100 метров, высота десантирования стандартная — 800 метров. Хотя и был небольшой запас времени, но исправить перехлест строп за него было невозможно — штык-нож был для этих целей довольно тупой, а небольшие стропорезы были только у офицеров, выбрасывать же второй парашют, не избавившись от полураскрывшегося первого, было нельзя: они бы запутались между собой. На новых, более компактных парашютах Д-6 были в комплекте специальные крючки для укладки строп, лежавшие в отдельном кармашке. С их помощью стропы укладывались специальным образом — поэтапно и без каких-либо перехлестов. Однажды я собирал парашют комбата и где-то немного перехлестнул стропы. Когда он выпрыгнул, парашют раскрылся нормально, а из-за перехлестнувшихся строп комбата начало крутить. В таких неприятных случаях ничего нельзя было сделать — оставалось только зажать голову и ждать, пока тебя крутанет в одну сторону, затем в другую и вращение наконец постепенно не погасится. Даже наш замкомбата по воздушно-десантной подготовке, у которого было больше тысячи прыжков, несмотря на такие случаи, все равно никогда не собирал сам себе парашют — за него это всегда делали другие. И если посмотреть на его лицо в самолете перед прыжком, то оно было напряженным, улыбки не было никогда.

С капитаном, командиром батальона, было еще одно происшествие. Во время очередного прыжка солдат упал на купол его парашюта. По инструкции в такой ситуации нужно было немедленно скатиться в сторону, но парень, видимо, растерялся и этого не сделал, парашют капитана частично сложился, и они начали набирать скорость. Все обошлось: десантник все-таки успел соскользнуть с купола, а у комбата после приземления был нервный тик: он не мог стоять на ноге, она тряслась.

При приземлении, если неудачно дернуть стропу, ты получал по ногам удар, примерно равный удару при прыжке со второго этажа, колени надо было держать вместе, иначе можно запросто сломать ногу. Удар был сильным, я поначалу не ожидал такого.