Евгений Кукаркин - 37-й пост

— Был бы ты на 37 посту, никогда бы не ляпнул таких вещей, — парирует ему Костров. — Считай, что это вторая, после войны 1905 года с Японией, самая позорная война в истории России.

— Ну уж ты и скажешь…

— Он прав, — это уже Хворостов, он кивает на замполита. — В войне, в которой неизвестно за что воюешь, от которой уже все устали, нет выигрыша. Докторша спрашивала зачем такие жертвы, так я скажу, непонятно зачем. Американцы ради своих амбиций, сунулись во Вьетнам и получили по морде, мы повторили тот же путь.

Все замолчали. Вдали гудела колонна машин.

— А вот что будет со мной? — это вдруг спросил лейтенант Петров. — Попал в плен, теперь не карьеры, не армии мне не видать.

— Я в наградные на тебя представлю, может все и образуется, — говорю ему я.

— Ты не знаешь нашу тыловую сволоту. Это в других странах, бывший пленный — человек, а у нас нет…

— Не скули раньше времени, — вдруг сказал замполит. — Еще до дома доехать надо.

Опять наступила тишина.

— Ладно ребята, — это уже говорю я, — давайте не расслабляться. Если еще выдержите по одной, давайте допьем и по своим местам. Хоть она и последняя ночь, но самая тревожная.

Никто выпить не отказывается. Молча допивают водку и уходят по своим местам. Рядом со мной осталась докторша, она сидит на одеяле, закутавшись в теплую куртку, и прижалась к стенке окопа.

— Галя, куда поедешь после войны?

— К дочке, в Тамбов, она там у родителей.

— А муж где?

— Муж объелся груш. Нет мужа.

Она замолчала и я понял, что она не хочет больше распространяться на эту тему.

— Как же ты оказалась в армии?

— Призвали. Как врача призвали, два года тому назад.

— Но ты могла бы и не согласиться.

— Могла бы, да муторно чего то на душе было, вот и согласилась.

На шоссе по-прежнему шумели колонны машин.

— Давай я тебе голову перебинтую, — вдруг сказала Галя. — Если приедешь на родину, может это будет последняя повязка войны, сделанная на Афганской земле.

Мы выдержали до утра. Гул машин на дороге исчез и я приказал готовиться в поход. Вместе с нами просыпаются духи. Мы выезжаем на шоссе, там пусто. Теперь колонна движется к туннелю. За нами на расстоянии, примерно на метров 400, двигаются БТРы душманов.

На нашем бронетранспортере все та же команда: Джафаров с перевязанной рукой; Коцюбинский, как то повзрослевший, со щекой, заляпанной корками высохшей крови; Королева с ободранными коленями, ее брюки явно нуждались в ремонте; лейтенант Петров, много претерпевший в плену, и теперь, с тревогой смотрящий вперед. Я тоже выгляжу не лучше и представляю какой я грязный и усталый.

У туннеля уже установили шлагбаум, два бронетранспортера охраняют вход в черный провал в скале. К нам выходит майор и пристально смотря на нас, кричит.

— Кто старший?

— Я. Старший лейтенант Бекетов, командир 37 поста. Со мной полу батальон, по приказу полковника Мокрецова прикрывал от духов южное шоссе.

— Какой там 37 пост? Почему мне ничего о вас не известно…?

— Не знаю, товарищ майор.

— Постойте здесь, я сейчас позвоню в штаб.

Он уходит и Джафаров взрывается.

— Может нас еще и домой не пустят? По моему, с этим бегством, у наших высших командиров с головкой стало совсем плохо, ходики совсем медленно стучат.

— Разговорчики, — пытаюсь остановить его я.

Возвращается майор.

— Вы ничего запретного не везете, наркотики, контрабанду, валюту?

— Нет. Этого у нас нет.

— Под вашу личную ответственность, старший лейтенант. Проезжайте.

Но тут сзади разгорелась пальба. Все сразу же насторожились и не спрашивая разрешения, вылетели с машин. Я схватился за ларингофоны.

— Шестой, что у вас?

— Первый, духи стреляют в воздух и визжат от радости, — раздался голос Хворостова. — Это они так выражают свое хорошее настроение по поводу ухода последней советской машины с их территории.

— Отбой, — кричу я. — Всем по машинам.

— Что там, старший лейтенант? — испугано спрашивает майор.

— Душманы палят в воздух, приветствуя освобождение своей родины. Вперед!

БТР качнуло и потянуло в сторону туннеля.

На нашей стороне обычная жизнь. Стоит пустая трибуна на небольшой площадке. Нас встречают не хлебом с солью, а прислали молодого лейтенанта, для того, чтобы провел колонну к сортировочному лагерю. После нудного оформления привезенного имущества, сверки личных документов, наш отряд стал распадаться. Здесь, от нас уходил Петров, для выяснения обстоятельств плена, его посылали в Ставрополь. На прощание он долго жал мне руку.