Петр Смычагин - Горячая купель

Гильда отбросила рукой прядь волос, спадавших ей на лицо, и достала из кармана передника большое румяное яблоко.

— Это вам, — сказала она, — а это тебе, — и подала Гансу яблоко из другого кармана. Откусив от третьего и болтая ногами, она вернулась к прерванному разговору: — Мама, разве я не правду говорю, что коммунисты слишком гуманны?

— Не знаю, — отмахнулась мать, — может, господин лейтенант скажет, почему он считает, что Карца не следовало наказать суровее?

— Я просто не знаю более сурового наказания. А вот если вы желаете Карцу добра, тогда, конечно, лучше сослать его в Сибирь. — Шнайдеры удивленно уставились на лейтенанта. — Рыбы, хлеба, мяса и овощей там достаточно, а от мороза найдутся хорошие шубы. И жил бы там ваш Карц, как у Христа за пазухой. Ведь там живут миллионы людей! Так кто из нас защищает Карца — я или вы?

— Постойте, — недоверчиво возразила Гильда. — А вы хорошо знаете, что такое Сибирь? Вы сами откуда?

— Можно сказать, из Сибири... — Володя поперхнулся и перестал говорить, потому что эти слова подействовали на слушателей подобно грому. Гильда испуганно вскинула брови и перестала жевать яблоко, а ее мать отшатнулась от Грохотало и брезгливо проговорила:

— Не может быть! Там живут дикари, там... — она так и не договорила, что еще «там», а Гильда закричала:

— Пропаганда! Пропаганда! Я сама читала о Сибири, там сказано... А когда я училась, нам учитель тоже рассказывал о ней...

— Я не договорил, — поправился Володя, — сам я с Урала, но Урал и Сибирь — рядом, они мало чем отличаются...

— Момэнт! — крикнула Гильда. — А кто ваш отец, кем он работает и где живет? Он коммунист, пропагандист, председатель?

— Нет, — вздохнул Володя, — не коммунист и не председатель. Погиб на войне. А раньше простым колхозником был.

И это сообщение встретили недоверчиво, но потом посыпались вопросы. Шнайдеры спрашивали о самых, казалось бы, известных вещах: какой в Сибири климат, сколько месяцев длится зима; какие растут деревья, есть ли ягоды, грибы; какие звери водятся в сибирских лесах, какая рыба в реках; какие народности живут в Сибири, что они из себя представляют, как одеваются — вопросам не было конца.

Оказалось, что они представляют Сибирь по старинным преданиям и геббельсовским сказкам и ничего не знают о настоящей Сибири.

Окончив ремонт, Отто присел на переднее сиденье мотоцикла, поджег недокуренную сигару и изрек:

— Выходит, Геббельс, размалевывая самыми страшными красками сибирских дикарей, старательно делал дикарей из нас самих. А про колхозы нам говорили такое, что и подумать страшно.

— Нет, а я все-таки не верю, что вы — сын колхозника, — вставила Гильда. — Сибирь, может быть, и правда такая, как вы говорите, но что колхозник — неправда. Пропаганда!

Грохотало засмеялся, а Отто, потирая затылок, глубокомысленно заметил:

— Видишь ли, Гильда, однажды мы им уже не поверили, но от этого Сибирь не пострадала...

— А можно вам задать несколько вопросов? — спросил Володя.

— О, пожалуйста, — откликнулся Отто.

— Какое у вас образование, господин Шнайдер?

— Среднее техническое, — не без гордости ответил он, — но в автомобилях я разбираюсь не хуже любого инженера.

— Я не сомневаюсь в этом, но, получив образование, вы хорошо узнали только машины...

— А человека, да еще сибирского, — перебил Отто, — нам и не полагалось знать, по убеждениям Гитлера и его помощников... В этом не моя вина.

Володя повременил, как бы примериваясь, и обратился со следующим вопросом к Анне:

— Вот вы не можете поверить моим рассказам о Сибири. А мне трудно поверить, что одни взрослые люди в Германии говорили другим взрослым людям, будто не только сибиряки, а вообще русские — это не люди, а дикари, по образу жизни, мыслям и поступкам, что у них даже есть рога?!

Надо было видеть, как эта уже немолодая женщина смутилась, лицо ее покрылось красными пятнами.

— Да, такое было, — твердо, с расстановкой сказала она. — Только никто этому не поверил, потому что наши мужья были на фронте и не видели там рогатых людей. В Германии тоже были русские пленные, и среди них никто не встречал таких. Правда, пропаганда скоро внесла поправку: не вообще русские, а коммунисты — обязательно с рогами.

Гильда, Ганс и Отто весело захохотали, а Анна, отирая с лица пот, закончила:

— Это ведь было в самом начале войны. А потом они скоро совсем об этом замолчали и забыли.

— Вы, конечно, тоже коммунист? — спросила Гильда.