Анатолий Голубев - Умрем, как жили

Лагерь выглядел мертвым, но откуда-то с противоположного конца, скрытого склоном холма или невидимыми в потемках постройками, неслись голоса, вскрики команд, мерный топот многих ног.

— Надо зайти с той стороны, — прошептал Толмачев.

Они стояли, прижавшись к белым стволам берез, будто близнецы, росшие от одного корня.

— Там низина, значит, речушка непременно там.

Юрий толкнул его в спину, дескать, топай, и они пошли, спотыкаясь впотьмах о корневища деревьев, узлами торчащих из ровного ковра желтых листьев, шуршащих под ногами, и скоро наткнулись на речку. Даже ночью она производила впечатление широкого ручья с притопленным руслом.

Оба сразу же провалились по колено в мягкую жижу. Испуганно дернулись друг к другу. Вода обожгла ноги, разгоряченные неблизкой дорогой. Так, хлюпая, прошли по ручью метров сто, когда перед ними всеми огнями распахнулся лагерь.

Залегли на невысоком холмике и огляделись. Лагерь разметался в полгоризонта. В несколько рядов колючка вилась, по углам черными квадратами выделялись на фоне яркого света прожекторов невысокие, чуть поднимавшиеся над верхней кромкой проволоки вышки. Свинячий пруд был окаймлен колючкой изнутри и как бы вынесен за пределы лагеря. А на берегу его тянулась бесконечная шеренга выстроенных людей. В центре возвышалась небольшая трибунка, оцепленная автоматчиками. Немецкие офицеры спокойно прогуливались за их спинами. Несколько солдат зачем-то вторглись в шеренги и после небольшой перебранки вытолкнули к трибуне десять пленных. Здесь, где посветлее, можно было без труда различить армейские тужурки и гимнастерки, сверху утепленные каким-то тряпьем.

Ни Юрий, ни Александр не заметили, как на трибуну поднялся человек, но отчетливо услышали визгливый, срывавшийся на крик голос:

— …Было объявлено, что за каждого убежавшего из лагеря отвечать будут все… На работах мы недосчитались одного человека… Срок возвращения — к следующей поверке — истек. Посему немецкое командование, исходя из необходимости поддержания уважения к порядку, с сегодняшнего дня будет наказывать каждое своеволие. За порядком должны следить вы сами. Каждый убежавший обрекает на смерть десять своих товарищей. Повторяю, немецкое командование отдает себе отчет в том, что эти люди не виновны, но не видит другой возможности образумить отдельных…

Рокот из колонн заглушил последние слова, но зато все происходившее затем было видно столь явственно, будто в зеленом кинотеатре городского парка на просмотре страшного, почти нереального фильма.

Жидкую горстку людей, подталкивая автоматами, согнали к обрыву, выстроили лицом к пруду, и затем по-деловому, с пристуком, ударили автоматы. Люди начали валиться, а над головами Юрия и Толмачева запели уносящиеся к лесу лишние пули.

— Сволочи, что делают! — Толмачев завозился, и тут только Юрий понял, что тот достает пистолет. Он навалился на Толмачева:

— Не смей! Слышишь?! Не смей!

Толмачев дернулся, затих, а потом начал судорожно и медленно трясти плечами.

— Перестань, Сашок. Тут ни плачем, ни пистолетом не поможешь. Здесь пулеметы и пулеметы нужны. Ух! — Юрий погрозил кулаком во тьму, ожидая, когда успокоится Толмачев.

К утру добрались домой. У Токина подсушились и вместе отправились на работу. Юрий — на свой завод, Толмачев — к Морозову, на электростанцию.

Целую неделю Юрий занимался организационными делами. Для него, никогда ничего не умевшего делать впрок, организационные хлопоты были нелегкими и непривычными. Но что-то изнутри подстегивало его каждый раз, как опускались руки или червь сомнения точил душу.

В обеденный перерыв, сидя у курильной ямы, он начертил на песке схему, которая ему приглянулась.

«В штаб собрать человек десять. Пятеро поддерживают оперативную связь с руководителями пятерок, а пятеро — только со мной, осуществляют общее руководство».

При обсуждении плана действий с Толмачевым выяснилось, что у очень старающегося для немцев Морозова далеко не все получается гладко. И причина неудач весьма конкретна: Александр рассказал, что он объединил нескольких ребят, из аккумуляторного цеха и из паровой и потому всякая чертовщина стала случаться значительно чаще. Уже несколько раз подряд рвался трос золотника, и начальник станции нещадно матерился, пытаясь найти виновника обрывов. Подшипники коренного, вала перегреваются по причине более простой — добавишь немножко песочка, и все идет как по маслу, то есть совсем не так, как должно идти «по маслу». Когда случайно сожгли ротор возбудителя генератора номер два, немцы психовали, грозили репрессиями саботажникам, но пока никого не наказывали. А вчера взорвался вспомогательный котел, и, чем кончится расследование, сказать трудно.