Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Вторым был отличник Сережа Ильин — красивый блондин с румянцем во все щеки. Со своими выглаженными брюками, аккуратно заправленной кроватью, идеальным порядком в тумбочке, вовремя сделанными уроками, чистенькими, без единой помарочки тетрадками, он вообще мог обходиться без всякий принципов, но они у него были, в том числе и такой опасный, как говорить всегда то, что думаешь. Правда, этот принцип никогда не доставлял ему неприятностей, ибо думал Сережа всегда правильно.

Третий, Женя Ветров, отличался здравой смекалкой и желанием что-нибудь мастерить. Это была увлекающаяся натура. Он то объявлял себя женоненавистником и избегал всякого знакомства с девчонками, то начинал решительно бороться со шпаргалками, то пытался внести усовершенствования в уставной военный быт. Периоды увлечений не отличались продолжительностью, но более строгого ревнителя очередного принципа в это время не существовало.

Алишер и Женя учились в одном отделении. Офицером-воспитателем у них был капитан Семен Осипович Кратов по прозвищу Сократ, что прямо следовало из его раскудрявленной росписи. Правда, на своего соименника тот походил мало, ибо имел узкий лоб, густую иссиня-черную шевелюру и мудростью не отличался, скорее даже наоборот. Насмешкам подвергалось не само по себе данное обстоятельство, а то, что для его сокрытия он прибегал к вычурной речи и обильно оснащал «культурными» словами свои не совсем грамотные выражения. На уроке военной подготовки им ставилась, к примеру, цель занятия «добиться осуществления выхода из строя и постановки себя в строй», а при объяснении принципа работы автоматического оружия утверждалось, что «затвор возвертается в исходное состояние после проведения мероприятий по воспламенению порохового заряда». Сократ разговаривал с методичной угрюмостью, никогда не улыбался и, должно быть, нарочно лишал себя возможности обратить в шутку какую-нибудь явную оговорку, но достиг противоположного результата: его выступления не принимались всерьез, их смысл проходил мимо обостренного внимания проказников, стремящихся непременно выудить очередную хохму и пополнить ведущийся в отделении журнал «Беседы Сократа».

Ветров, основатель журнала, активно способствовал неожиданной славе своего воспитателя. Алишер же был настроен снисходительно и считал, что косноязычие Сократа свидетельствует не об отсутствии ума, а лишь о недостатке образования.

— Представь себе деревенского парня, которого наскоро обучили на трехмесячных курсах и отправили воевать. Скажи, было ли у него время учиться или хотя бы читать книжки?

— Пусть наверстывает теперь, — спорил Ветров, — путем задействования учебных пособий при проведении познания…

— Может быть, и наверстывает, мы с тобой не знаем.

Алишер был недалек от истины. Кратов уже второй год учился в вечерней школе при доме офицеров. Поступить его туда заставил случай, происшедший в ту пору, когда он командовал еще прежним выпускным классом. Там были крепкие молодцы, учившиеся с первого, 1943 года. Со многими из них, невольными переростками, у Кратова сложились поначалу доверительные отношения, но сохранить их обе стороны не смогли, одна по великовозрастной глупости, другая по недостатку опыта. Однажды на самоподготовке в отделении затеялся спор, дело дошло до крика, так что пришлось вмешаться дежурившему по училищу Кратову. Он долго увещевал своих воспитанников и все пытался выяснить причину спора. Класс загадочно молчал.

— Про что так громко спорите, про что? — не отставал Кратов.

— Про-ту-бе-ран-цы, — четко выговорил Ленька Дорохов единственное, что осталось у него после сегодняшнего урока астрономии.

— Про что? — не понял Кратов.

— Про то, что всем выдали, а нам опять не хватило, знают, что вы на дежурстве, что постоять за нас некому, вот и расхватали, а нам, детям войны, опять мерзнуть…

Претензии выглядели справедливыми, и Кратов нахмурился.

— Идите к старшине и узнайте.

— Что узнать?

— Когда выдадут.

— Что выдадут?

— Ну эти…

— Что эти? — смотрело наглым взором дитя войны.

— Буранцы, — буркнул Кратов, и класс удовлетворенно покатился со смеха.

История быстро вышла за пределы отделения и стала известной даже руководству училища. Кратова особенно не ругали, но настоятельно посоветовали повышать свой образовательный уровень и пересмотреть отношения с воспитанниками. Тот был исполнительным офицером и принял совет как приказ — сразу же подал заявление в вечернюю школу и стал сугубо официален. И то, и другое давалось ему с трудом, особенно учеба, которую он, опасаясь насмешек, тщательно скрывал. Тайна лишала его возможности заглядывать в учебники на службе, а иного провождения времени он не знал. Лишь иногда для ликвидации накопившихся задолженностей он исчезал на пару дней, обычно в субботу и воскресенье. Его заинтригованные питомцы пытались докопаться до истины, но дальше примитивных представлений об офицерской жизни не шли и по понедельникам внимательно рассматривали сократовское лицо, старясь отыскать на нем следы мужских удовольствий. Старания, однако, были тщетными.