Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Они выступили на рассвете. Безлесная равнина, по которой предстояло идти, выглядела безжизненной и бескрайней. Но вот прямо по ходу появилось солнце, земля начала парить и оживать. Замелькали бабочки, затрещали кузнечики, в небе повисли жаворонки, оглашая окрестности своим пением, а над ними, степенно расправив крылья, поплыл коршун, как бы производя утренний осмотр. Степь, принарядившись в зеленый наряд, раскинулась во всей красе, в траве замелькали желтые и красные лазорики, как здесь назывались тюльпаны, пронзительно запахло вымытое росою разнотравье. Но тем, кто спешил на помощь к попавшей в беду станице, было не до красоты. Они вглядывались в даль и скоро заметили темное облако — то горели подожженные грабителями строения.

Станица имела типичный для такого рода кавказских поселений вид. Ее окружал земляной вал, по вершине которого шел плетень, служащий для прикрытия защитников. В центре возвышалась церковь, опоясанная глухой каменной оградой — то был второй оборонительный рубеж. При нападении горцев сюда перемещались те, кто не участвовал в боевых действиях. Внешний вал перерезался двумя воротами: одни выходили к реке, другие — в степь. В обычное время половина жителей жила в разбросанных по округе хуторах. Там пасли скот, растили хлеб и бахчевые, а в тревожное время все собирались в станице, чтобы вместе противостоять напасти.

Нападение произошло ночью. В это страдное время защитников в станице оказалось мало, поэтому разбойники быстро преодолели внешний вал, однако у каменной церковной ограды были встречены дружным огнем. Штурмовать ее у них не было ни сил, ни намерений, и большая часть нападавших разбежалась по хатам для грабежа. Оставшиеся должны были удерживать станичников за оградой. Грабители быстро растеклись по станице, и скоро часть ее домов занялась огнем — их-то и увидел спешащий на выручку отряд.

Махтин разделил своих людей: часть послал к речным воротам, чтобы воспретить отход разбойникам, а с основными силами ворвался в станицу с другой стороны.

— Будешь моим начальником штаба, — объявил он Пете и приказал фельдфебелю передать ему ротную книгу, в которой велись все дела. Петя, настроенный на участие в своем первом военном деле, попытался что-то пробормотать, но капитан решительно пресек пререкания.

Станица предстала перед ними в самом жалком виде. Хаты встретили закопченными саманными стенами, их соломенные крыши горели. По дворам суматошно металась живность, ее испуганным крикам вторил отчаянный бабий плач. Махтин развернул полуроту в цепь и приказал прочесать станицу. Разбойники спешно обратились в бегство, взяв с собой все, что попалось под руку. Удалось захватить лишь нескольких, самых нерасторопных. Отличился Кузьма, который первым привел какого-то замешкавшегося абрека. Пленник был здоров и упитан, каким образом справился с ним маленький Кузя, приходилось только гадать, но, похоже, в силу своего нового господина тот уверовал и подчинялся ему беспрекословно. Кузьма подвел его к остову спаленной хаты, где стоял Петя, и начал давать наставления:

— Ты покуда здесь посиди и не дай бог отойти хоть на шаг. Жди меня тута и молись, коли хочешь, но больше чтоб ни-ни…

— Он что, по-нашему понимает? — удивился Петя.

— Нет, ничего не понимает, — сокрушенно развел руками Кузя, — куда ему…

И отправился за очередным пленником.

Петя томился от вынужденного безделья, тем более что вокруг шел бой, слышались крики и гремели выстрелы. Внезапно он увидел в нескольких шагах от себя смуглого мальчонку, который делал какие-то ужимки, словно порывался что-то сказать. Петя сделал навстречу несколько шагов, а тот, отбежав в сторону, вдруг повернулся и, задрав рубаху, показал ему смуглый зад. Оскорбленный Петя бросился вперед, чтобы наказать хулигана, а мальчишка в мгновение ока скрылся за углом ближней хаты. Едва Петя завернул туда, как был повержен наземь крепким ударом грабителя. По счастью, ему на выручку пришел фельдфебель, заметивший исчезновение Пети.

— Дурак ты, ваше благородие, — терпеливо выговаривал Петрович, приводя его в чувство. — Энти абреки — сволочной народ, своих дитев не жалеют, не говоря за других. Видят, что ты молодой да гладкий, вот и решили полонить, у них глаз на барчуков наметанный, опосля бы выкуп заломили. Господин капитан не зря тебя к ротной книге приставил — глядеть вкруг себя да на ус мотать. Он завсегда большое попечение о молодых имеет, чтоб до времени на лету не пришибли. Жалко ведь… Так что ты более не брыкайся, а учись. На твой век войны хватит, еще навоюешься…