Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Имелись истории и с менее благополучным концом. Витька Седов, их боевой командир, весь устремленный на «ловлю счастья и чинов», что было для него одно и то же, начал службу резво, форменным образом «с места в карьеру». Быстро доскакал до замкомполка и уже примеривался к должности полкового командира, когда случилось несчастье — при выполнении учебных стрельб погиб солдат. Витька слетел с должности, пристроился в военкомы. Но спокойная жизнь лихому скакуну быстро надоела. Попавшись на злоупотреблениях, он был вынужден расседлать коня и отправиться начальником ведомственной охраны. Обратный путь из карьеры оказался не менее стремительным — сейчас он занимал скромную должность стрелка и в свободное время играл в бильярд.

По сравнению с этими крайностями судьба Алишера находилась где-то посередине. Он добился-таки своей цели, окончил юридический факультет военного института, прошел все судейские должности и дорос до военного прокурора. Главное испытание свалилось на него в Закавказском военном округе, откуда пришла позорная болезнь, от которой наш офицерский корпус был вроде бы застрахован, — взяточничество. Командирам стали предлагать солидный бакшиш, давали за все: за краткосрочный отпуск, за первоочередный дембель, за назначение на блатную солдатскую должность, за перевод ближе к дому… Столкнувшись со столь позорными фактами, Алишер проявил свою железную принципиальность и пошел крушить, не останавливаясь ни перед кем. А противостояли ему не пешки. Против мелких взяточников они не возражали, выдали даже нескольких средних, но все потянувшиеся наверх нити мгновенно обрубали. Пришлось обращаться в главную военную прокуратуру, дело грозило приобрести скандальную окраску, и Алишера судили по закону гор — пырнули ножом. Ранение оказалось достаточно серьезным, чтобы уволить в запас и наградить полной пенсией.

Алишер не смирился, писал в высокие инстанции разоблачительные письма, которые не имели никакого результата. Тогда он решил бороться не с фактами, а с явлениями, подготовил несколько статей, но не смог их опубликовать из-за смелых для того времени обобщений. Невысказанность привела к попытке художественного творчества. Написал повесть о военных прокурорах, которая разделила участь статей из-за якобы узкой тематики. Раздвинул рамки, снял с героев военную форму и надел на них синие костюмы партийных функционеров — снова неудача. Он ожесточился, его стиль стал язвительным, персонажи — сатирическими, но смена жанра успеха не принесла.

Алишер жил в одном из спальных районов в двухэтажном бараке, окруженном густым палисадником. У подъезда на лавочке сидело несколько женщин, встретивших приезд незнакомого полковника подозрительными взглядами. На обшарпанной лестнице пахло кошками и старым жильем. Звонок в квартиру отсутствовал, о его былом существовании свидетельствовала лишь деревянная плашка. Пришлось поколотить в дверь с лопнувшей обивкой. Стук вышел глухим, невнятным, тем не менее в квартире послышались шаги и звук отодвигаемого засова.

Они обнялись на пороге. В квартире было сумрачно, стоял тяжелый запах табака. Алишер выглядел неважно: желтое лицо, большие темные подглазники, по-старчески изогнутая спина. Правда, это первое впечатление вскоре как бы испарилось, сквозь налет времени все явственнее проступал знакомый облик, для которого внешние черты имеют второстепенное значение. Из кухни вышла его жена Мария, ставшая за годы, прошедшие со времени их последней встречи, совсем маленькой. Она поблагодарила за цветы и, как всякая хозяйка, испытывающая неловкость от неустроенного жилья, сразу же пожаловалась на задержку в переселении — оказывается, их дом должны были сломать еще два года назад, но все время откладывают. Сейчас обещали дать смотровой ордер к Первомаю и опять обманули.

— Ордер — ёк, в квартире — бар, сижу куру, — сказал Алишер и чиркнул спичкой.

— У него уже из ушей дым идет, — Мария с притворной строгостью погрозила пальцем: — Погоди, в новой квартире ты у меня покуришь. Ладно, мальчики, пообщайтесь, а я пока приготовлю ужин.

Тут Ветров вынул из «дипломата» коньяк и попытался вручить его собравшейся уходить Марии. Та испуганно отдернула руки:

— Ну что вы? У нас в семье сухой закон.

Алишер усмехнулся:

— Он все позабыл, Маня, и купился по дешевке. Ничего, будет знать, как забывать друзей.

Они прошли в маленькую комнату, служившую Алишеру кабинетом. Здесь находились письменный стол, лежанка и два книжных шкафа — все старое, закопченное. Стол стоял у окна, затененного черемуховыми ветвями. Одна из них терлась о стекло и издавала скрипучий звук. «В окно врывались гроздья белые», — вспомнились Ветрову слова из модной в их время песни. Он растворил настежь створки, впуская пронзительный аромат весны. «Цвела черемуха, о, как она цвела», — отозвался Алишер. Старое танго, подобно чуткому камертону, настроило их души на одинаковый лад, отчуждение растаяло, они стали бесхитростными и открытыми, как прежде.