Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Несмотря на кажущуюся заманчивость, идея Денисова не встретила никакой заинтересованности. Местное начальство от него отмахнулось, окружное тоже, что было вполне объяснимо, поскольку органы, куда обращался изобретатель, не занимались вопросами подготовки донесений. Его предложение совершало бесцельный круговорот не в той административно-командной пирамиде, но вырваться из нее не могло по причине малозначительности автора. По той же причине оказались безответными и другие пирамиды, куда обращался старший лейтенант, ибо там по традиции переписывались только с беспросветными адресатами. И тогда он с отчаяния закинул свое предложение наверх, к той грозной, всезнающей вершине, с высоты которой и лейтенанты и генералы кажутся одинаково незначительными. Так оно было запущено на новый большой круг, частью которого предстояло стать полковнику Ветрову.

Предложение это, в чем он твердо уверился, было мало связано с направлением работы его отдела, что давало основание поступить как все предшественники, то есть попросту отмахнуться. И греха тут особого не будет, проблемой должны заниматься те, кому положено по долгу службы, хотя бы тот же Краснов.

Генерал-майор в отставке Краснов ранее служил в академии Генерального штаба в качестве ученого секретаря. Путем вольного соединения двух официальных наименований он образовал нештатную категорию и шутливо именовал себя генеральным секретарем.

Ветрову повезло: из кабинета Краснова плыл малиновый звон — позвенькивание ложечки о стакан, свидетельствующее, что сектор информации находится на боевом посту и пьет чай.

— Как здоровье? — спросил он, приветствуя коллегу.

— Пока выписываю.

Старик хорошо относился к Ветрову и часто отзывался немудреной шуткой: все знали, что «Здоровье» — единственный журнал, который тот позволял себе читать. Он смотрел на посетителя добрыми вылинявшими глазами, редкие белые волосенки едва прикрывали розоватое темя, обильно усыпанное старческими родинками. Летний посев — так он сам называл эту ниву и, чтобы не было заблуждения, уточнял: посев годов. Зная, что «генеральный секретарь» весьма искусно избегает участия в любом деле, Ветров решил применить метод древнегреческого мудреца Сократа: в дискуссии с оппонентами нужно начинать с очевидных утверждений, с которыми те не могут не согласиться, а затем уже изложить спорную точку зрения, тогда высока вероятность, что они согласятся и с ней.

— Виктор Иванович, — обратился к нему Ветров, — вам ведь приходилось заниматься подготовкой донесений?

— И, милый, я их столько насочинял, что институт военной истории до сих пор изучает.

— А скажите, есть ли какие-нибудь правила их составления?

— Есть, но только одно: нужно, чтобы здесь была не солома, — Краснов показал на свой летний посев.

Ветров не унимался:

— Ну, помимо головы должен быть опыт, навыки, а, следовательно, правила…

— Должны, — обречено согласился Краснов, а Ветров, получив третье «да», сказал, что хочет показать материалы, касающиеся этого вопроса.

Старик с опаской посмотрел на готовую открыться папку и даже перестал тренькать ложечкой.

— Ты меня в эти дела не втравливай, — сказал он с неожиданной твердостью.

— Но, может быть, посмотрит кто-нибудь из ваших парней? Тут наблюдения, практика, статистика. Словом, ваша тематика.

Голос Краснова окреп, в глазах сверкнул давно потухший огонек.

— Ваша-наша, откуда такое местничество? Информация — это наше общее дело. Кто владеет информацией, тот знает обстановку, а кто знает обстановку, тот побеждает…

Пришлось уйти несолоно хлебавши, унести нераскрытую папку и несработавший метод Сократа, оказавшийся бессильным в столкновении с мудростью бывшего генерального секретаря.

Затем Ветров сделал попытку заинтересовать кибернетиков, у которых как раз шла тема о создании автоматизированных массивов информации для связной аппаратуры. Командовал ими подполковник Кротов, даровитый ученый и, как считали многие, самый умный человек в институте. Он пришел к ним из университета и имел редкую для военной среды ученую степень доктора физико-математических наук, что сыграло решающую роль в приговоре общественности. Сам Кротов службой очень дорожил — по-видимому, в университете его дела шли менее успешно — и часто повторял тютчевское: «Блажен, кто посетил сей мир». Но если при этом подразумевался мир военных, то он оказался явно не от мира сего. Из-за малой выслуги лет его больше всего страшила возможность досрочного увольнения из кадров, причем со временем страх все более усугублялся.