Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Полковник взял трубку и представился.

— Здравствуйте, Евгений Петрович, — услышал он мягкий адмиральский баритон, — чем заняты?

Ветров доложил о работе над отчетом.

— Понимаю, что время у вас напряженное, — сказал контр-адмирал, — и все же не могли бы найти минуту, чтобы зайти ко мне?

Зеленцов возглавлял институт не очень давно. Раньше он работал в высоких сферах, чуть ли не в ЦК, и принес оттуда необычайную обходительность. Это был руководитель новой формации, не отягощенный знаниями из узких областей, но обладающий особой широтой мышления, способностью быстро ориентироваться в обстановке и хорошо ладить с людьми любого ранга. Он легко связывал лабораторные испытания нового приемника с последними нашими мирным инициативами в Европе, а разработку пульта управления связным комплексом с принципиальными вопросами военного строительства. Причем его цепкий ум умел выявлять такие связи, которые им, технарям, никогда не пришли бы в голову. «Ну, такой у нас не задержится, — сделали вывод в институте, — получит вторую звезду и уплывет». Так, по-видимому, и должно было случиться — уж больно скромным казалось их суденышко для такого капитана.

Зеленцов в отличие от предшественников избегал всякого хождения «в народ» и, должно быть, даже не представлял, где находятся основные научные подразделения и службы института. Посещению кубриков и трюмов он предпочитал постоянное бдение на капитанском мостике, но тем не менее всегда располагал свежей информацией о положении дел. Для этого учредили специальную группу — адмиральский штаб. Конечно, за счет научных сотрудников, ибо штатным расписанием такая группа не предусматривалась. Из нее сразу же посыпались в подразделения разнообразные распоряжения, анкеты, таблицы, которые следовало немедленно заполнять. Часто представители штаба появлялись сами, учтивые и надменные. Большинству из них дозволялось ходить в гражданской одежде под предлогом частого выезда в «почтовые ящики» и правительственные учреждения, где не принято появляться в форме. Но на самом деле это служило только предлогом. От капитана, пришедшего за очередной справкой к полковнику, можно было легко отмахнуться, тогда как общение с сугубо вежливым человеком в штатском требовало по традиции особой почтительности.

Старый «предбанник» перед кабинетом начальника института переделали в просторную приемную, для чего сломали стенку соседней комнаты. Вместо дежурного по части, который занимал предбанник при выезде начальника, в приемной теперь постоянно находился адмиральский адъютант — лощеный лейтенант в форме такой изящности, словно ее прислали из Парижа, если там, разумеется, шьют форму для советских офицеров. Ветрова он отличал, заметив, с какой уважительностью относится к нему босс, и сейчас, увидев его, резво вскочил, открывая дверь в адмиральский кабинет.

Зеленцов вышел из-за стола. Здоровался он примечательно, не так, как иной — сунет клешню да еще смотрит в сторону, не прекращая постороннего разговора. Нет, адмирал не протягивал, он выдавал свою руку как подарок, обратив ладонью вверх, фиксировал на пару секунд пожатие и пристально заглядывал в глаза. Казалось бы, мелочь, но человеку становилось приятно даже от такого мимолетного внимания.

Нет, он положительно нравился Ветрову не только обходительностью, но и этими расчетливыми движениями теннисиста, которыми может похвастаться далеко не каждый человек такого звания. Сколько ни помнил Ветров, а он надел погоны в десятилетнем возрасте, армия всегда славилась дебелыми генералами. Но сейчас появление нового поколения генералов-теннисистов не могло не вызвать симпатии. К тому же еще этот демократизм, непривычная свобода суждений и ироничная манера разговора с непременным подтекстом. Адмирал тоже испытывал симпатию к Ветрову, видя в нем не только авторитетного в своей области специалиста, но и всесторонне образованного человека.

— Плохо, говорите, пишет молодежь? — спросил Зеленцов, как бы продолжая телефонный разговор, и показал на кресло за небольшим столиком в затемненном углу кабинета.

Ветров не помнил, чтобы говорил такое вслух, скорее всего адмирал догадался о его недовольстве по тону ответа.

— Да, пишут неважно, — сказал он, — но не это самое страшное. Хуже, что думать боятся. Не то чтобы не умеют, просто боятся. Вместо того чтобы раскинуть мозгами и самим найти решение, будут рыскать по чужим работам и прежним отчетам в надежде наткнуться на готовенькое. А это так заметно, думал ли человек сам или откуда-нибудь переписывал.