Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

Несомненно, сильной стороной высших командных кадров Красной Армии в отличие от царской была их высокая степень обучаемости. К 1943 г. они в своей массе научились воевать, тогда как царские генералы демонстрировали отсутствие полководческих способностей на всем протяжении всех войн начала ХХ столетия. Но кристаллизация военного искусства командования Красной Армии шла медленно и противоречиво, чего до сих пор не хотят видеть многие военные историки. «Мы можем гордиться блестящими хрестоматийными операциями, такими как Курская, Белорусская, Берлинская и другие», – уверяет генерал-полковник Ю.А. Горьков в книге «Кремль. Ставка. Генштаб» (7, с. 18). Как раз в планах Курской и Берлинской операций содержалось много шаблонных моментов – лобовые удары, и лишь обстановка вынуждала идти на маневр.

Этот процесс был отягощен как родовыми недостатками российских традиций военной школы, так и крайне негативным субъективным фактором в виде воли Сталина и его фаворитов.

Сталину очень повезло, что он не успел в армии до конца истребить все самое яркое и талантливое. Рокоссовского выпустили из тюрьмы в 1940 г., Мерецков побывал в застенках НКВД летом 1941 г., подписал признание, что он германский шпион и заговорщик, после чего в сентябре поехал спасать Карельский фронт. Жуков открутился от ареста в 1938 г. тем, что успел попросить помощи у хорошо знавшего его Тимошенко. А теперь попробуем представить 1941 г. без Жукова, Рокоссовского, Лукина… Удалось бы тогда отстоять Ленинград и Москву «сталинским соколам» – Ворошилову, Мехлису, Тимошенко, Кулику и его выдвиженцам вроде Кирпоноса?

Казалось бы, все это самоочевидные вещи, и тем более удивительным стало появление книг, где на месте старых советских мифов с упоением создаются новые, а по сути – те же нафталинно-старые. Эти авторы фактически утверждают, что репрессирование 80# высшего и 50# среднего командного состава РККА якобы стало благом для страны и ее вооруженных сил. Если даже не брать во внимание этическую и юридическую стороны такого подхода (и впрямь, не в Англии живем!), то получается, что уровень оставшихся в живых и новых маршалов – Ворошилова, Тимошенко, Кулика был намного выше Тухачевского, Егорова. А Уборевич и Якир в подметки не годятся Кирпоносу и Павлову. И совсем неясно, какими же именно полководческими данными поразили воображение этих авторов командармы сталинского набора – Гореленко (7-я армия), Голубев (10-я армия), Коробков (4-я армия), Музыченко (6-я армия), Собенников (8-я армия), Пшеников (23-я армия) или командующие фронтами – Кузнецов (Северо-Западный фронт) и Тюленев (Южный фронт). Ну а как могли бы воевать многие из расстрелянных, показали те, кто вышел из тюрем – К.К. Рокоссовский, К.А. Мерецков, А.В. Горбатов, закончивший войну на посту командующего гвардейской армии, погибшие командиры стрелковых корпусов – Э.Я. Магон и А.Г. Петровский.

А каким критерием оценить гибель многих резидентов разведки в конце 30-х? Разведка количеством не измеряется. Гибель 10 разведчиков – это много или мало?

К счастью, перед самой войной по своей инициативе вновь вышли на связь Ким Филби и его «кембриджские» друзья. Точно так же, бросив письмо в почтовый ящик советского посольства, вновь предложил свои услуги «Брайтенбах» – подлинный Штирлиц, единственный советский агент в IV управлении РСХА (гестапо) – Вилли Леман. Причем новое руководство Разведупра даже не подозревало о его существовании! А сколько агентов инициативы не проявили?

Кстати, Леман 19 июня через своего куратора Б.Н. Журавлева сообщил о дате войны – 22 июня. Бесполезно.

Разведка – глаза и уши армии, а Сталин ослепил ее. Как же в таком случае не взяться «внезапному» нападению?

Однако все чаще в литературе стало употребляться слово не «репрессии», а «чистка». Сталин, бесспорно, хорошо почистил свою шинель. Вот только сомнительна выгода от нее стране. Можно сколько угодно спорить, повлияла ли «чистка» на боеспособность вооруженных сил, но критерий истины – практика. Лето 1941 г., а затем и лето 1942-го дало исчерпывающий ответ на этот вопрос. Кровавая учеба выдвиженцев затянулась до ноября 1942 года.

Война высветила все: подлинное и мнимое величие военачальников, ценность и пустозвонство идей, глубины падения и высоты взлета нашей армии. Другое дело, что историки и разного рода пропагандисты могут затушевать одно и ретушировать другое, тем самым продолжая традиции советско-партийной историографии, к чему, увы, до сих пор имеются и объективные, и субъективные предпосылки.