Павел Автомонов - Каштаны на память

— Лучше бы ты поехала с матерью, и мы бы писали друг другу письма, чем вот это возвращение, — смешавшись, сказал Андрей.

— Не нужно! — ответила Леся. — Я обо всем подумала! Обо всем!

Ее волновали глаза Андрея, так много сейчас говорящие. Впервые в жизни девушка поняла, что глаза тоже могут говорить. Усмехнулась уголками губ. «Удивительно! Эти глаза могут много сказать…»

Глаза Андрея: «Вот так бы и смотрел на тебя».

Глаза Леси: «Будто всю свою жизнь ждала этой минуты».

Глаза Андрея: «Вижу себя в твоих глубинах».

Его руки легли на ее плечи:

— Я так хотел увидеть тебя перед вашим отъездом, да не смог…

— Любимый… — прошептала девушка и, очнувшись от треска пулеметов, вздохнула.

Андрей тоже вздохнул. Он взял коня за повод, вскочил на него и помчался к заставе. Но вдруг остановился, вернулся к девушке. Они посмотрели друг другу в глаза.

— Мы еще будем вместе! — сказал он. — Верь!

— Да… Да.

Им уже казалось, что они были знакомы очень давно.

Воронки от снарядов и мин, развороченные клумбы. В стенах зданий пробоины. На доме догорает крыша. Всюду валяются обгорелые доски, битая черепица. Такой увидел заставу Андрей.

Измазанные в саже бойцы готовили шланги и противопожарный инвентарь на случай очередного артналета. С ними был Иван Оленев. Киномеханик Шишкин и Колотуха выносили из кладовой мешки с тряпками и паклей.

«А-а! Вот почему ты задержался! — подумал старшина об Андрее. Он тоже был не менее удивлен, чем Стоколос, увидев Лесю. — Все-таки отважилась! Примчалась быстрее лейтенанта Рябчикова».

— Василий Михайлович повернул к железнодорожному мосту, — сообщила Леся.

— Тогда все ясно! А мы вот пришли за материалом, чтобы покончить с деревянным мостом! — со вздохом сказал Колотуха. — Вот тебе, Андрей, два письма! Одно от Шаблиев, а второе, второе… — не мог остановиться разбитной Максим. — А второе от Тани.

Андрей поблагодарил и с упреком глянул на старшину. Тот понял, что о втором письме сейчас говорить не следовало бы. Об этом свидетельствовал и румянец, который мгновенно разлился по Лесиным щекам.

— Что пишет Таня? — пытался выйти из затруднительного положения бывалый старшина. — Наверно, об экзаменах? Это же она, как Леся, закончила школу?

— Нет. Она только перешла в десятый! — ответил Андрей, почувствовав, что Колотуха шел на выручку.

— Хе! Еще совсем дитя! — бросил старшина, взглянув на Лесю. — Правда же, Леся?

— Смотря, о чем идет речь, — сказала девушка.

— Не о любви же, а вообще… понятия жизни в такую пору…

— «Любви все возрасты покорны…» А девятикласснице особенно, — добавила Леся наигранно-равнодушным голосом. — Может, я могу чем-то помочь вам? — обратилась к Колотухе.

— Спасибо за письма! — еще поблагодарил Андрей. — Но они уже устарели на целую эпоху, потому что писались в мирное время.

Стоколос спрятал конверты в карман гимнастерки.

Близился к концу первый и очень тяжелый день войны. Солнце садилось. Оно было страшным, светило каким-то кровавым светом и медленно скрывалось за горизонт на вражеской стороне и потому казалось совсем чужим, невиданно грозным. Таким Андрей видел солнце, может быть, раз в жизни, во время затмения.

Он успел прочитать письма. Душу его наполнили воспоминания о неповторимой и безмерно дорогой жизни, потому что цену всему увиденному, прожитому и пережитому по-настоящему он узнал в этот первый день войны. А каким же красивым было солнце в Белой Церкви… В ясный день Андрей всегда видел его восход: два окна их хаты выходили в ту сторону. Парень будто инстинктивно просыпался на зорьке, чтобы поприветствовать солнце, засвидетельствовать ему свое присутствие в хате старой Софьи Шаблий, а потом снова засыпал, пока не говорили ему: «Пора!»

А когда возвращался из школы домой, оно тоже светило ему в лицо. В минуты, когда солнце уходило на отдых, Андрей останавливался возле казацкого дуба в вишневом саду и провожал его взглядом, прощаясь с последними красноватыми лучами. Ему казалось, что солнце порой разделяет его настроение: то оно было веселое, то беспечное, то хмурое.

Он успел взглянуть на Танино письмо. Таня писала 17 июня.

«Жизнь у нас будничная. Приезжают на неделю-другую хлопцы-студенты, курсанты военных училищ. Если бы ты знал, какая у них красивая форма! И у будущих пилотов. А тебя не приняли в училище? Так и служишь рядовым?..»

Андрей горько усмехнулся. Наверно, каждой девушке хочется, чтобы ее друг был «не рядовым». А почему же Лесе все равно!