Олег Селянкин - Только вперед! До самого полного!

Точно в назначенный час два бронекатера снялись со швартовых и полным ходом пошли вниз по Неве, дробя носом встречные волны.

Вот и конец дамбы Морского канала. Здесь волны заметно крупнее, яростнее; они с такой силой бьются о нос бронекатера, что брызги, то и дело врываясь в смотровую щель, ощутимо хлещут по лицу.

Но сейчас главное не волны, сейчас во много раз важнее другое: вот-вот южный берег залива озарят вспышки орудийных залпов и вокруг бронекатеров вздыбятся водяные столбы…

Однако, пока бронекатера бежали до Кронштадта, фашисты по ним не сделали ни одного выстрела. Максим догадался почему: посчитали, что эти два катера, нахально бегущие по фарватеру, — приманка, что настоящая, во много раз более значимая цель внезапно обнаружит себя именно тогда, когда они, гитлеровцы, втянутся в артиллерийскую перестрелку с этими крохотухами.

В Кронштадте, едва пришвартовались у стенки на указанных местах, Максима и командира сто первого вызвали к начальству, которое сухо, немногословно сказало, что им надлежит немедленно полностью заправиться горючим, получить боезапас и, запросив на то разрешение, идти к острову Лавансаари, быть там не позднее чем ко времени подъема флага.

За считанные минуты и топливом дозаправились, и боезапас получили: работали все и без понуканий.

Доложили о завершении этих работ — немедленно приказ:

— Начать переход!

Едва вышли на Большой рейд, встретились с настоящей волной. Баллов на пять. Не меньше. А бронекатера предназначались для боевых действий в прибрежных районах, такое волнение моря им было противопоказано тактико-техническими данными. Это почувствовали сразу: первая же волна перехлестнула через рубку, окатив с головы до ног и Максима, и Мехоношина, и Ветошкина, и даже Одуванчика, сидевшего на самом верхотурье.

А за первой уже несутся вторая, третья… Да разве кто сосчитает, сколько волн испробуют на тебе свою силушку, пока ты дойдешь до места назначения? В мирное время ни один самый рисковый начальник не позволил бы бронекатеру в такое волнение, и носа высунуть на открытую воду, но сейчас всем заправляла война, сейчас в кармане кителя — у самого сердца Максима — лежал боевой приказ, гласивший, что бронекатерам надо дойти до острова Лавансаари. И они шли. В рубке воды было почти по колено, но они шли на запад, шли навстречу гривастым волнам. Плоскодонный катер так яростно бил днищем о каждую из них, что, казалось, с секунды на секунду не выдержит перегрузок, но они все равно упрямо шли на запад.

Максим опробовал все скорости, отыскивая ту, при которой удары волн были бы менее чувствительны для катера. Не нашел. Тогда, посоветовавшись с Мехоношиным и Ветошкиным, которые все время были с ним в рубке, решил идти полным ходом: желательно было как можно скорее проскочить самый опасный участок пути — от Шепелевского маяка до острова Сескар.

Больше семи часов продирались сквозь волны, все промокли до последней ниточки, но к утру нырнули в спасительное затишье бухточки острова Лавансаари.

Только дозаправились топливом, не успели ни переодеться в сухое, ни накуриться — над островом повисли фашистские бомбардировщики. Шесть штук. Замкнув круг, они делали один заход за другим и бомбили, бомбили, вздымая к голубому небу космы земли или белоснежные столбы воды.

По фашистским самолетам открыли огонь береговые зенитные батареи и пулеметчики с торпедных и бронекатеров. Казалось, все небо искрилось от разрывов зенитных снарядов, казалось, все небо было перечеркнуто пулеметными трассами, но самолеты оставались невредимыми.

В грохоте взрывов и выстрелов потонули все прочие звуки. И Максим понял, что ему нет смысла подавать Одуванчику какие-либо команды: все равно не услышит. Или — что и того хуже — приостановит стрельбу, чтобы переспросить.

Ничтожно малы были передышки между атаками самолетов, но в одну из них Одуванчик крикнул, что Максима — лично его! — семафором вызывают с торпедного катера. Максим, конечно, глянул в ту сторону, где стояли торпедные катера. И сразу увидел Виктора Смирнова, размахивающего красными семафорными флажками.

Краток был их семафорный разговор. Лишь поздоровались, лишь выразили надежду, что не сегодня, так завтра обязательно встретятся и уж тогда-то подробно расскажут друг другу все-все.

Весь день фашистские самолеты — то бомбардировщики, то истребители, то те и другие вместе — висели над островом, бомбили, поливали пулеметным и пушечным огнем и сам остров, и катера, жавшиеся к нему.