Василий Масловский - Дорога в два конца

— Ну так уж и любимчик, — засмущался Андрей.

— А то что же…

Тихий ясный день тек спокойно. За Днепром в поредевшем воздухе, видные от повозок, галечной россыпью белели хутора. Сады и там сквозили наготой. Над хатами и сараями жидко голубело небо. Для полноты впечатления не хватало разве что кизячного и хворостяного дымков, которыми отмечалась осень во время копки картофеля, уборки огородов. На колоколенке, далеко в тылу, тускло отсвечивали лучи солнца.

— Перешагнем Днепр — сразу дай весточку, — сказал Виктор, опустил голову и поднял резко, вскидывая взгляд. — Еще не знаешь как?

— Уже предупредили. С первыми иду.

— Разведка?

— Танки на понтонах. Ну и саперы с ними.

— Н-да, решительное время…

Прошли солдаты до отделения, неся с собою горечь и сладость отмирающих трав, запахи махорки, пропотелых рубах и беспокойство. У лодок забегали офицеры, удалилась группа командарма, засобирался и старший Казанцев.

— Пора.

Сердце Андрея забилось часто и неровно, будто в силках запуталось. В мозгу ярким варевом вспыхнули клочки разных картин, прихлынули ясные и зримые образы матери, Ольги, и все это в бешеном хороводе понеслось перед глазами, немое, безъязыкое.

— Пиши почаще домой. Старики, они ждут. — Крепясь, Андрей стиснул зубы, заговорил торопливее и тише. — Жену и дочку ищи на Урале, в Сибири. Туда в основном ехали… Ну почему не пишут? — Андрей зябко повел плечами…

Братья по-мужски грубовато и крепко обнялись, расцеловались трижды, как при встрече, и торопливо разошлись.

День был хороший, мягкий, пахучий, теплый, как каравай из печки. Пехотинцам можно было спать. Они были свободны. Но никто не спал. Все знали и нудились, смотрели за Днепр, словно каждый мысленно выбирал себе дорожку. Ничего страшного на вид. Там тоже была тихая вдовья осень. Над песчаной ямой в желтоватых кручах черной метелью с криком кружилось воронье.

— Перебесились они. — По двору, лупая глазами, прошел измятый Урюпин, почесался, выплыл на середину двора.

— Не маячь! — предупредил его Шестопалов.

Поверх ямы в багровых кустах на той стороне заплясал желтый язычок пламени, и над прозрачно-зеленой глубью Днепра раскатилась дробь. В глиняную стену сарая зачмокало, посыпалась труха. Из садов басовито отозвался «максим».

— Вот и поздоровались, — сказал Кувшинов, поровший рыбу у плетня, наколол палец плавником, выматерился.

Солдаты соорудили костер, сварили уху, съели обед из котла, пришили нужные тесемки, подладили оружие, перебрали заплечные мешки. Так в нудьге да хлопотах и ушел день. Солнце напоследок двусмысленно подмигнуло и укатилось спать за облысевшую гору на той стороне Днепра.

Над кручами покачивался ковчежец неполной луны. Она выковала через Днепр серебряную дорожку. Сбоку к луне кралась лохматая овчина тучи. Над головой зудели мелкие комарики. Солдаты истово и зло откуривались от них…

К плотам и лодкам подвели близко к заре. Стали размещаться, шикали задавленными голосами.

— Урюпин! Куда тебя черт!

— Пулеметы на нос. Гриша! Кувшинов!..

— Плотнее, плотнее! Не на свадьбу!

— Снайперам дайте место!

Из-за песчаных бугров все подходили группки солдат, быстро, без суеты размещались на плотах и лодках. В борта младенчески доверчиво почмокивала вода. В кустах тальника серой гадюкой закручивался и укладывался туман. В омутах, чуя зорю, вскидывалась рыба, пресно пахло рыбьей лузгой и слизью. На горе, где днем были солдаты, бездомно завыла собака.

— Во-о, паразит! — По-волчьи, всем туловищем повернулся на вой Карпенко.

Оба берега придавила зыбистая мгла и ощущение чего-то неясного, отчего спины солдат заливало холодом.

Казанцев вдруг весь как-то странно напрягся и застыл. Гудело небо!.. Не самолеты и не другие звуки какие-то. Он слышал ветер в облаках, свист крыльев множества птиц. Видеть — ничего не видел. Тьма низко смыкалась над головой. На лицо упало даже несколько капель. Он слышал напряженное дыхание птиц, свист воздуха в их крыльях, зримо представил их распластанные в полете тела, вытянутые шеи, острые немигающие глаза. Что бы все это значило? Случайность или они в самом деле чувствовали линию смерти? Днепр они определяли по прохладе, сладкой свежести воздуха. Но откуда им знать о людях, затаившихся по обе стороны реки. Но они знали! Это точно! Линию фронта пересекали бесшумно, не кричали. Те, что сейчас у них над головами, через минуту-полторы будут над Днепром, потом над немцами… И Казанцев мысленно представил себе немцев там, на кручах и в лесу, в окопах, которые тоже, наверное, слышат этот шум.