Артём Драбкин - Я дрался на По-2. «Ночные ведьмаки»

Ночью кормили, приносили стакан какао или кофе, бутерброд. Как только начинается рассвет, быстренько от линии фронта на основной аэродром — и в столовую. В столовой законные 100 граммов. После этих 100 граммов завтрак идет за милую душу. Причем Сашка первое время не пил, а я не курил. Взамен нам давали или сахар, или шоколад. Бывало, когда задание выполнили, к линии фронта подходим, он мне сует шоколадку. В столовой треп идет страшнейший. Все рассказывают, у кого как было. Позавтракали, идем до обеда спим. В обед встали, не высыпались, потому что ночь летали (например, в августе 43-го было 28 летных ночей), идем в столовую, а потом на аэродром.

— Летали примерно на какой высоте?

— Обычно 1200–1500 метров. Самое больше 3000. Чтобы 3000 набрать, нужно время. Для этого взлетали, разворачивались на восток, набирали 1500 метров, разворачивались и шли к линии фронта с набором. Тогда к моменту выхода на цель у тебя будет эта высота.

— Штурман был опытнее вас?

— Они были больше подготовлены в вопросах использования карты, прицеливания. Причем прицела и не было почти. Только прорезь в крыле, а на борту прилеплены штырьки.

Под Херсоном нас сбили почти над линией фронта. Кое-как со снижением топали, топали, в конце концов упали на ровное поле, но ударились о бруствер рва, ограничивавшего это поле, снесли шасси. Сашка разбил нос, и меня покалечило. Вылезли из самолета. «Где мы находимся?» Перезарядили пистолеты и очень аккуратно пошли. И вдруг раздается православный мат. «О, мы у своих!» Подошли к командиру части, когда выяснили, кто мы такие, говорят: «Идите в этот дом, там можно переспать». Пришли. Утром Сашка ушел в полк, а я только на третий день, поскольку сильно побился. Иду, едет «полуторка», останавливается. Оказался политработник из 33-й гвардейской стрелковой дивизии. Бог ты мой, родственник! Он завез меня в разведроту. Я там побыл пару минут и ушел — надо было доложить в полк. Кое-как добрался на аэродром. Буквально на следующий день нам с Сашкой дали задание отвезти одного техника к линии фронта на аэродром, где он должен был что-то ремонтировать. Прилетели, высадили. Сашка мне говорит: «Давай в твою роту залетим». Полетели в роту. Сели. А ребята в ночь притащили из-за Днепра «языка». Комдив поставил бочку водки. В роте почти никого знакомых не было — текучка. Мы выпили, конечно. Я Сашке говорю: «Ты поменьше пей, ты же ориентироваться будешь». Он мне говорит: «Ты поменьше жри, потому что тебе взлетать и садиться надо». Вырулил я в село, дома на большом расстоянии стоят, собрался взлетать. Сашка говорит: «Я сейчас посмотрю». А поперек дороги траншеи нарыты — я бы взлетел… Оттащили самолет. Взлетели. Надо было сесть там, где мы техника высадили, а оттуда с наступлением сумерек лететь на подскок. Летим вдоль дороги. Я Сашку спрашиваю: «Где аэродром — слева или справа?» — «Слева». Я говорю: «По-моему, справа». Сели нормально. Забрали техника и полетели на подскок. Вылетов первую часть ночи не было — ветер был очень сильный. Я лег спать на ящик со взрывателями, а Сашка на бомбы. Пришел начальник штаба, подполковник, хороший мужик, ставит задание, надо было лететь под Херсон. Саша стоит качается. Он как увидел: «Ложитесь, спите».

— Сколько вылетов за ночь получалось?

— До десятка, а иногда один вылет. Если на линию фронта, высоту набирать не надо, то 8–10 вылетов можно сделать.

— Как был оборудован старт?

— Для того чтобы выдержать направление на взлете, километрах в двух от старта на столбе зажигался цинк от патронов, набитый ветошью, залитой маслом. «Т» обозначалось тремя огнями. Мы садились с одного на два, а соседний полк с двух на один. И вот как-то утром их аэродром затянуло туманом, и они пришли к нам и стали садиться с попутным ветром. Ну, ничего, самолеты не поломали. Хотя скандал был большой.

— Был ли фотоконтроль бомбометания?

— Если очень важная цель, то прилетали и фотографировали. Кроме того, для контроля использовали агентурные данные. Вот, например, бомбили всю ночь железнодорожную станцию Мелитополь, а эшелоны прошли. Так нам не засчитали вылеты.

— Днем за линию фронта летали?

— Только в сложных метеоусловиях. Это единичные случаи. Мне два раза пришлось ходить днем на разведку.

— В чем летали?

— В холодное время на ногах унты и унтята. Меховой комбинезон. Воротник вдвое сложишь, и глаза только торчат. На руки дали изумительно красивые краги красной кожи, пятипалые. В них на танцы надо было ходить. Я в них не летал, а брал у техников шубинки из овчины с одним пальцем. Причем обязательно пришивали к ним веревку и через шею перекидывали, чтобы, не дай бог, не упали. На голове шлемофон, очки. Но мы, как правило, очками не пользовались. Считали, что это неудобно. Парашютов у нас не было.