Артём Драбкин - Я дрался на По-2. «Ночные ведьмаки»

Сложный был полет на Кенингсберг. Зениток было много, и стреляли они очень точно. Пекло! Шапка одна за другой, все рядом, думаешь, и все на тебя нацелены. Помню, у меня зам. комэска Мишу Петрова ранило. Он мне говорит: «Товарищ командир, ранило в голову». — «Зажми рану, на цель выйдем и потом пойдем». — «Течет все равно, правый глаз ничего не видит». — «Так смотри одним глазом. Выйди из строя, найди бинт (он обычно у нас лежал в правом кармане), сделай сам что-нибудь». — «У меня морда не круглая, бинт не держится». Ну кое-как забинтовал себя сикось-накось. Отбомбились, вернулись, я всех перестроил, чтобы он первым сел. На земле уже ждет машина «Скорой помощи», врач.

Всего же за 44–45 год эскадрилья потеряла три или четыре экипажа. Так что потери были небольшие.

— Истребительное прикрытие было всегда?

— Нет. Я еще зам. комэска был и повел эскадрилью. Иду к линии фронта, а истребителей нет. Конечно, можно было идти без прикрытия, но ты рискуешь всех потерять. С командирами звеньев посоветовался, они говорят: «Леха, ну его на хер, подавай на обратную, идем на посадку». Пришли, садимся. Докладываю: «Товарищ командир, истребителей не встретили. Я принял решение вернуться» — «Надо было идти!» — «Я решил не рисковать, если бы я один вернулся, тогда что бы делали…» Началось разбирательство. Оправдали. Подзаправились и второй раз полетели. Тут уже встреча состоялась. Все нормально. Ну а потом истребители, как правило, были всегда.

— На «бостонах» ночью не летали?

— Нет.

— Ходили в клину звеньев?

— Да, как правило, с интервалом между девятками 150–200 метров.

— У вас были столкновения с особистами?

— Конфликтов не было, но под пристальным вниманием ходить приходилось. Если ты вбрасываешь разведчицу, то он присутствует при подготовке. Обратно прилетел, а он перед глазами маячит, смотрит, как ты реагируешь. Как бы спрашивает: «Куда ты выбросил?» Иной раз месяц, а то и два ждешь, пока придет подтверждение, что все в порядке. Конечно, чувствуешь себя не комфортно. Если задачу не выполнил, тут они всегда на месте, всегда разбираются, в чем дело. У нас был случай на «бостонах». В городе Млава разбомбили завод по ремонту танков. За это нашему полку присвоили звание «Млавский». Но соседняя эскадрилья нанесла удар по другому объекту. Перепутали поворот реки и отбомбились не там. А у них комэска был опытный, старше меня в два раза, он меня обвинил, что это, мол, Максименко. Тут и особисты подключились. Хорошо, что штурман у меня был мужиком опытным. Взяли бортжурнал, сравнили время нанесения удара, высоту, курс, данные фотоконтроля, и только тогда оправдались.

— Летный состав полков на По-2 выполнял нужную и опасную работу, а награждался не очень. Почему?

— Большим уважением и почтением пользовались истребители, штурмовики. К По-2 относились с насмешкой, хотя эксплуатировали нас нещадно. Я по себе сужу: ночью летаешь, а днем вызывает командир полка — нужно отвести в штаб боевое донесение за вылеты полка ночью. Это, значит, садишься, не выспавшись, и полетел в штаб армии. А там ты подождешь, тебе дадут боевой приказ на следующую ночь. Или тебя пошлют отвезти документы в другую дивизию. Нужно выбросить разведчика в тыл или отвезти куда-нибудь начальника. О наградах даже мысли не было. У меня одного, другого штурмана убили. Из штаба дивизии прилетел старший лейтенант, его ко мне в экипаж. Спрашивает, сколько вылетов я сделал. Говорю — 75. А он говорит, а я 25 вылетов, а у меня орден Красного Знамени, Отечественной войны и Звездочка и медаль «За отвагу». Иду к командиру дивизии: летчик в три раза больше сделал вылетов, а у него наград нет. Он звонит командиру полка: «Полищук, ты почему Максименко не награждаешь? Кто у вас лучший летчик? Максименко. Почему наград нет?» — «А еще сам ни одного ордена не получил. Он на старте. Я ночью и днем летаю».

— Как относились к немцам?

— Мы с ними не контактировали. Конечно, политработники с летчиками, штурманами вели беседы, что были такие-то зверства, немцы вешали партизан, мирных жителей, комсомольцев, коммунистов. Однажды я летал днем через линию фронта, смотрю, фриц сидит в окопе бреется, увидел меня, прижался, хватает автомат, но я уже улетел. Когда перебазировались из-под Орла за Брянск, я ехал в передовой команде, поскольку мой самолет был разбит. Переехали через Десну, поднимаемся по откосу вверх. Направо пустырь. Народу много. Смотрим, стоят 4 машины, борта открыты.